11
Стандартная обработка, последовавшая за выполнением того задания, утратила силу. Теперь я вспомнил все.
Время: примерно десять лет назад, или тысяча пятьсот семьдесят восьмой год по местному.
Место: Карибское море, около пятидесяти миль на юго-запад от острова Св.Томаса.
Цель: поиск корабля под командованием карга, который орудовал в водах Новой Испании.
Я вспомнил контакт, погоню и сражение, вспомнил, как ждал в каюте возможности сделать один-единственный, точно рассчитанный выстрел, который уничтожил бы источник вмешательства. Это было одно из моих первых дел, давно забытое, отчет о завершении которого хранился на главной ленте, став частичкой истории Чистки Времени.
Теперь же все началось сначала. Дело пересмотрели в связи с появлением нового свидетельства. Я оказался продублирован в собственное прошлое.
То, что это противоречило всем естественным законам, регулирующим путешествия во времени, было не самым главным в сложившейся ситуации. Я стал свидетелем того, что прошлое, столь мучительно восстанавливаемое Центром Некса с целью исправления разрушительных последствий темпорального вмешательства старой эры, разваливалось на куски.
Вот что было страшно.
Если отклеивался кусочек тщательно выкладываемой мозаики, все, что опиралось на него, могло, словно на полозьях, соскользнуть вниз, и весь комплекс сооружений превращался в груду темпоральных обломков, которую ни сам Центр, ни кто-либо другой не в силах был бы разобрать.
Имея надлежащий рычаг, можно перевернуть мир, но для этого необходима точка опоры. Именно этим Центр Некса и занимался на протяжении последних шести десятилетий: создавал в далеких доисторических временах платформу, на которой будут построены дальнейшие вооружения.
Теперь, похоже, эта затея провалилась.
Из-за меня.
Я помнил, как все произошло в первый раз: я дождался удобного момента, распахнул дверь, расставил ноги, прицелился и, прежде чем андроид понял, что в уравнение вошел новый фактор, трижды выстрелил ему в грудь. Он упал. Его подчиненные, вопя от ярости, кинулись на меня, но мое защитное поле отбросило их, и в ужасе от невидимой преграды они панически отступили на свой корабль, подняли паруса и скрылись в сумерках истории. Я же направил свое судно, которое на самом деле было замаскированным транспортным средством, к месту подбора грузов, к точке К-737, откуда его переправили в хранилище некс-станции.
Но ничего этого не произошло.
Я заблокировал дверь, помешав моему другому «я» выполнить задание, и разрушил тем самым целый сегмент перестроенной темпокарты, низвергая всю великую стратегию Центра в хаос. Карг ушел восвояси цел и невредим, а я остался лежать на палубе мертвее мертвого, со свинцовым шариком в горле.
И в то же время я стоял над своим собственным трупом, начиная осознавать размеры ямы, в которую низвергли меня мои же ошибки.
Оперативный агент Центра Некса — человек, от которого трудно отделаться: его трудно убить, атаковать, обезвредить, поскольку он защищен всеми достижениями весьма развитой науки.
Но если его удастся завлечь в замкнутую петлю неосуществленной альтернативной реальности, псевдо-реальности, из которой нет выхода в несуществующее будущее, — тогда он выведен из строя навсегда.
Даже если я и остался бы жив (что являлось довольно сомнительным предположением, если принять во внимание огонь, охватывавший корабль), выхода нет и никогда не будет — заряд для персонального скачка использован. Ни одно записывающее устройство не зарегистрировало мой путь, когда я прыгнул со станции-призрака, отправившись в никуда. И вот теперь тот, другой «я» убит, убит при выполнении задания, в то мгновение, когда он снял защитное поле, чтобы пристрелить карга. Данные о нем больше не будут поступать на центральный пульт, и его вычеркнут из списков, даже не пожалев об агенте, который был настолько неосторожен, что позволил убить себя. То же ожидает и двойника, сунувшего свой нос туда, куда не надо.
Мысли заметались в поисках выхода. Нельзя сказать, чтобы мне нравилось найденное решение, но еще меньше меня привлекала альтернатива сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.
Мой личный механизм скачка был внедрен в меня, настроен на меня, но не был сфокусирован на приемный конец. От него не будет пользы, пока я не перезаряжу его на базе. Но его дубликат находился в трупе, лежавшем у моих ног. Цепи этого устройства — от антенны до энергоблока — представляли собой главным образом нервную систему владельца.
Необратимые изменения в мозгу наступают уже через пять минут после смерти из-за отсутствия кислорода. Прошло уже не меньше четырех, но прибор, находившийся в мертвеце, по идее, должен был быть еще в рабочем состоянии. Конечно, возникал вопрос, на что сейчас сфокусирован импульс, учитывая коренную перегруппировку причинной последовательности. В какой-то степени это зависело от того, что было у погибшего на уме в момент смерти.
Палуба раскалилась так, что обувь уже не спасала. Дым окутал все судно. Пламя ревело, как водопад во время весеннего разлива.
Я примостился рядом со своим мертвым двойником. Челюсти трупа были раскрыты. Я сунул палец ему в рот и набрал на устройстве, скрытом в коренном зубе, свой личный код. Пламя наступало на меня сзади.
И тут невидимый великан хлопнул в ладоши, не заметив, что я оказался между ними.
12
Было темно. Я падал вниз. Но не успел осознать это и подумать, за что бы ухватиться, как плюхнулся в воду — теплую, зловонную, густую, как гороховый суп. Я ушел в нее с головой, но тут же выплыл, отплевываясь и с трудом сдерживая рвоту. Меня начало засасывать. Я сопротивлялся, пытался плыть и еле-еле придал своему телу более-менее устойчивое положение. Лежа на спине и приподняв голову над поверхностью, пытался отдышаться. Глаза залепило чем-то клейким.
Вонь стала настолько густой, что ее можно было резать на куски и продавать, как линолеум. Я отплевывался, кашлял, шлепал по воде, пока рука, наконец, не зацепила поднимавшееся дно. Я стукнулся о него коленями и встал на четвереньки, отфыркиваясь и довольно безрезультатно пытаясь соскрести с глаз вонючую жижу. Потом попробовал выползти наверх, но поскользнулся, съехал назад и снова чуть не ушел с головой под воду.
В следующий раз я действовал уже осторожнее: подался вперед (вязкая жижа поддерживала нижнюю часть моего тела) и выбрался на берег. Берег показался мне странным — твердая, гладкая, как унитаз, поверхность плавно изгибалась кверху. Я полз наощупь, соскальзывая, шлепая руками по грязи, задыхаясь от нестерпимой вони. Что-то губкообразное и гниющее развалилось на куски от моих прикосновений. Я снова попробовал выкарабкаться наверх, но, поднявшись на ярд, соскользнул вниз на два.
Я уже начал уставать. Зацепиться было не за что, а отдых был необходим. Если бы я обессилел, то…
Воображение услужливо нарисовало картинку: я погружаюсь в липкую грязь, пытаюсь вдохнуть, но набираю полные легкие этой неизвестной гадости и погибаю в ней, становлюсь такой же гнилью, как все вокруг.
Мысль была ужасной. Я открыл рот и закричал.
И на крик отозвались.
— Эй, внизу! Перестаньте дергаться! Бросаю веревку!
Голос доносился сверху, он был женский, если не сказать — женственный, и прозвучал слаще ангельского хора. Я попытался весело и бодро крикнуть что-то в ответ, но изо рта вылетел лишь невнятный хрип. Прямо мне в лицо ударил луч яркого белого света, источник которого находился где-то в тридцати футах надо мной.
— Лежите тихо! — приказал голос.
Луч ушел, побродил вокруг и вернулся. Что-то со свистом рассекло воздух и плюхнулось в грязь в нескольких футах от меня. Я заработал конечностями и нащупал скользкий, как и все вокруг, канат в полдюйма толщиной.
— На конце петля. Суньте ногу, я вас вытащу, — предложили сверху.