— Конечно, — сказал я. — Я тоже устал. Забудь об этом. Пошли поспим немного.
Мы выбрали раздельные комнаты. Никто не побеспокоился пожелать другому спокойной ночи.
23
Я встал рано; даже во сне тишина раздражала.
В конце спального крыла находилась хорошо оснащенная кухня. Очевидно, даже А-П-теоретики любили свежие яйца и ломтики обсахаренной ветчины из ноль-временного ликера, где не происходило старение.
Я заказал завтрак на двоих и отправился позвать Меллию, но передумал, услышав в большом зале шаги.
Она стояла у кресла координатора, одетая в свободное платье, и глядела на экран. Она не слышала, как я подходил, потому что я был без обуви. Когда я был уже на расстоянии десяти футов, она резко повернулась и, судя по выражению ее лица, с ней чуть не случился сердечный приступ.
Со мной тоже. Я увидел не красивое, пусть даже и недовольное лицо Меллии, а лицо старухи с седыми волосами, впалыми щеками и потускневшим взором, в котором, если и горела когда-то страсть, то было это очень давно. Она пошатнулась, и я едва успел схватить ее за тонкую, как палка, руку.
Она удивительно быстро пришла в себя. Черточка за черточкой лицо ее снова стало прежним, а взгляд, учитывая обстоятельства, был странно спокойным.
— Да, — проговорила старуха тонким, старым, но очень ровным голосом.
— Вы пришли. Я, конечно, знала, что вы придете.
— Приятно, когда тебя ждут, мэм, — пробормотал я, лишь бы не молчать.
— И кто же сказал вам? О нас, я имею в виду. То есть, что мы придем?
Она слегка нахмурилась.
— Экраны предсказателя, конечно. — Глаза ее смотрели куда-то мимо меня. — Позвольте спросить, а где же остальная часть вашей группы?
— Она… э… еще спит.
— Спит? Как интересно.
— Вон там, — кивнул я в сторону спален. — Она будет счастлива узнать, что мы здесь не одни. Вчера у нас был трудный день, и…
— Извините, вы сказали — вчера? Вы когда прибыли?
— Около двадцати четырех часов назад.
— Но… почему же вы не поговорили со мной сразу? Я ведь ждала… я была готова… уже так долго…
Голос ее чуть было не сорвался, но она быстро взяла себя в руки.
— Извините, мэм, но мы не знали, что вы здесь. Мы осмотрели место, но…
— Не знали?
Она была поражена, просто шокирована.
— Где же вы находились, мэм? Я думал, что мы осмотрели здесь все…
— Я… моя комната во внешнем крыле, — проговорила она потерянным голосом. Из уголков ее глаз выкатились слезинки, она нетерпеливо смахнула их. — Я решила… я думала, что вы прибыли в ответ на мой сигнал. Хотя, конечно, это неважно. Вы здесь. Вы можете уделить мне несколько минут? У меня есть кое-какие вещи, дорогие мне как память… Но если вы торопитесь, то я, конечно, могу их оставить, — поспешно добавила она, следя за моим лицом.
— Я не собираюсь торопить вас, мэм, — сказал я. — Но мне кажется, что произошло какое-то недоразумение…
— Но вы заберете меня? — Тощая рука вцепилась в мой локоть; в голосе послышалась паника. — Пожалуйста, возьмите меня с собой, умоляю вас, не оставляйте меня здесь!
— Я обещаю, — произнес я и накрыл своей ладонью ее руку, холодную и тонкую, как ножка индюшки. — Но мне кажется, что вы делаете какие-то ошибочные выводы. Я, может быть, тоже. Вы принадлежите к персоналу станции?
— Да нет, — затрясла она головой, как ребенок, которого поймали, когда он залез в коробку с печеньем. — Это не моя станция. Вовсе не моя. Видите ли, я просто спряталась здесь после катастрофы.
— А где станционный персонал, мэм?
Она посмотрела на меня так, словно я сказал что-то забавное.
— Его нет. Ни души. В своих докладах я сообщала об этом. Станция была покинутой. Я одна здесь, все это время одна. Никого больше…
— Конечно, я понимаю. Довольно одиноко. Но теперь все в порядке. Вы больше не будете одиноки.
— Да, вы здесь. Я знала, что так будет — когда-нибудь. Приборы никогда не лгут. Вот о чем я себе всегда говорила. Я только не знала, когда именно это случится.
— О том, что мы прибудем, вам сообщили приборы?
— Да.
Она опустилась в ближайшее кресло, высохшие пальцы замелькали над клавишами. Дисплей засветился, на нем замелькали цвета и, наконец, сложились в четкий зеленовато-белый прямоугольник, на правой границе которого плясала и мерцала черная извивавшаяся вертикальная линия, напоминавшая царапину на кинопленке. Я уже почти открыл рот, чтобы выразить свое восхищение ее виртуозностью, когда она вдруг охнула и повалилась лицом на пульт.
Я поднял ее с кресла, подхватил на руки. В ней, наверное, не было и девяноста фунтов.
Меллия встретила меня в начале коридора, поднесла ладонь ко рту, но вспомнила, что она — оперативный агент, и надела на лицо маску бесстрастия.
— Рэвел, кто это?
— Не знаю. Она была здесь, когда я проснулся; думала, что я пришел ее спасать. Начала говорить о чем-то и потеряла сознание.
Меллия шагнула назад, уступая мне дорогу. Она не отрывала от старухи глаз. Внезапно она напряглась, схватила меня за руку и, не мигая, всмотрелась в ее побледневшее лицо.
— Мама!
24
Через несколько долгих секунд веки пожилой леди задрожали и поднялись.
— Мама! — вновь произнесла Меллия и схватила ее за руку.
Пожилая леди растерянно улыбнулась.
— Нет, нет, я не являюсь ничьей матерью, — сказала она. — Мне всегда хотелось… но…
И она снова потеряла сознание.
Я отнес ее в пустую комнату и положил на кровать. Меллия села рядом и принялась растирать ей руки, убедившись, что та дышит ровно.
— Что все это значит? — спросил я.
— Извини. Конечно, она не моя мать. Это просто глупость с моей стороны. Мне кажется, все пожилые женщины выглядят одинаково…
— Твоя мать такая старая?
— Нет, конечно же. Это чисто внешнее сходство. — Она виновато улыбнулась. — Думаю, психологи сумели бы найти этому тысячу всяких причин.
— Она сказала, что ждала нас, — продолжил я. — Сказала, что это предсказали приборы.
Меллия удивленно взглянула на меня.
— Но таких приборов нет.
— Может, она просто не соображает, что говорит. Долгое одиночество…
Пожилая леди вздохнула и открыла глаза. Если Лайза и напоминала ей кого-нибудь, она ничего не сказала. Меллия пробормотала ей что-то ободряющее. Женщины улыбнулись друг другу. Любовь с первого взгляда.
— Ну вот. Сделала из себя посмешище, — произнесла старая леди. — Взять и упасть в обморок…
На лице ее появилось выражение озабоченности.
— Не говорите глупостей, — возразила Меллия. — Все совершенно понятно…
— Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить? — спросил я, делая вид, что не заметил недовольного взгляда Меллии.
— Конечно.
Я присел к ней на кровать.
— Где мы находимся? — спросил я насколько можно мягче. — Что это за место?
— Темпостанция «Берег Динозавров», — ответила старушка.
Похоже, мой вопрос не особенно ее удивил.
— Может, мне следовало бы спросить, в каком времени мы находимся?
— Станционное время — тысяча двести тридцать второй год.
Теперь она выглядела озадаченной.
— Но… — сказала Меллия.
— Из чего следует, что мы не совершили никакого скачка во времени, — произнес я насколько можно более убедительно, если вообще такие слова можно было считать убедительными.
— Значит, мы каким-то образом попали во вторичную линию!
— Не обязательно. Кто может сказать, что первично, а что вторично, после всего, через что мы прошли?
— Извините, — вмешалась старая леди. — У меня складывается впечатление… судя по тому, что вы говорите… дела обстоят вовсе не так хорошо, как можно было бы надеяться?
Меллия посмотрела на меня с тревогой. Я перевел взгляд на старую леди.
— Все в порядке, — сказала та. — Вы можете говорить со мной абсолютно спокойно. Я поняла, что вы темпоральные агенты.