Я вернулся в кресло перехода.
Два параметра.
Опять в путь.
Мир сжался до размеров игольного ушка, потом распахнулся и вытолкнул меня на пыльную дорогу, по обочинам которой торчали чахлые деревья.
Жарко. Воды нет. Боль усталости пронизывает тело, подобно тысяче ножей.
Я остановился и оглянулся. Она упала и лежала теперь, уткнувшись лицом в глубокую дорожную пыль.
Я с трудом развернулся и заставил себя проделать десяток шагов, отделявших меня от ее распростертого тела.
— Поднимайся, — произнес я, но услышал лишь еле различимый хрип.
Потом дотронулся до нее ногой.
Кукла. Сломанная кукла, которая никогда уже не откроет глаза и не заговорит.
Я присел рядом. Она ничего не весила, и мне без труда удалось перевернуть безжизненное тело на спину. Отряхнул пыль с ее лица. Из уголка рта вниз сбегал грязный ручеек. Веки почти сомкнулись, но я заметил, как отражается солнце в непотускневших еще глазах.
Глазах Меллии…
И назад, в чистенькую комнату.
Карг сделал запись и взглянул на Меллию. Тело ее напряглось под путами.
Три параметра есть. Нужно еще три.
— Подожди, — сказал я. — С нее хватит. Что ты делаешь? Хочешь ее убить?
В его взгляде мелькнуло легкое удивление.
— Вполне естественно, что приходится выбирать максимальные стрессовые ситуации, мистер Рэвел. Мне необходимо получить точные показатели, я ведь намерен дать объективную оценку силы вашей привязанности.
— Она не сможет перенести новую нагрузку.
— Непосредственно агент Гейл ничего не испытывает, — объяснил он со своей обычной холодной рассудительностью. — Ощущения исходят от вас, а она только усиливает ваши страдания. Вторичные муки, так сказать.
Он сдержанно улыбнулся и замкнул цепь.
Боль! Острая и одновременно далекая.
Нога у меня была сломана ниже колена. Перелом тяжелый — множественный, осколки размозженной кости прорвали воспаленную, кровоточащую плоть.
Ногу затянуло в лебедку рудовоза; меня высвободили и притащили сюда умирать.
Но умереть я не мог.
В пустой городской квартире меня ждала женщина. Я пришел сюда, в порт, чтобы заработать на жизнь. Работа была опасной, но она давала деньги, необходимые для покупки хлеба и угля.
Некоторым, но не мне.
Я оторвал от робы рукав, перевязал ногу. Боль притупилась, отступила на задний план. Отдохну немного, а затем отправлюсь в город.
Конечно, было бы легче и гораздо приятнее умереть здесь, но она может подумать, что я ее бросил.
Однако сперва нужно отдохнуть.
Я лишком поздно понял, что попал в ловушку. Я открыл дверь, чтобы впустить сон — желанного гостя, но за ним незаметно проскользнула смерть.
Я представил себе дымные сумерки большого города и ее лицо, в ожидании обращенное в сторону порта. В напрасном ожидании.
Это было лицо Меллии.
Я вновь оказался в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла на стуле пыток.
— Ты славно проводишь измерения, карг, — сказал я. — Заставляешь меня смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают убивают. Но одних физических страданий недостаточно для твоих сенсоров, и ты переходишь к мучениям духовным, причиняемым предательством и крушениям надежд.
— Бросьте этот мелодраматический тон, мистер Рэвел. Усиление стимулов играет существенную роль. Это же очевидно.
— Замечательно. Что дальше?
Вместо ответа он замкнул цепь.
Клубящийся дым, едкий, резкий запах взрыва, камни, покрытые пылью, горящие дерево, смола, плоть… Рев пламени, грохот падающих стен и приглушенный вой — крайнее выражение чувств человечества, оказавшегося в чрезвычайной ситуации. Слабый, малозаметный звук на фоне оглушающего шума моторов и свиста падающих бомб.
Я отпихнул в сторону обвалившуюся балку, взобрался на кучу обломков и поплелся к дому; половина его все еще стояла рядом с разверзшейся ямой, в которой из поврежденной трубы стекали нечистоты. Одной стены спальни не существовало. На другой, оклеенной выцветшими желтыми обоями, косо висела картина. Я вспомнил день, когда купил ее, как мы несколько часов вставляли ее в рамку, как выбирали для нее место…
В обугленном дверном проеме я увидел нелепую фигуру с черным лицом и головой, покрытой волосами только с одной стороны. В руках она держала что-то, напоминавшее сломанную куклу; я подошел ближе и узнал лицо своего ребенка — бескровное, с голубыми ноздрями и провалившимися глазами. Лоб пересекла глубокая вмятина, словно по мягкой, как пластилин, плоти нанесли удар ломом. Я заглянул в глаза Меллии; рот ее был открыт, из него рвался резкий, настойчивый вой…
Я очнулся среди тишины и ярких огней.
Потерявшая сознание Меллия стонала и пыталась сорвать путы.
— Придержи шаг, карг, — сказал я. — У тебя полвечности в распоряжении. Откуда такая жадность?
— Все идет отлично, мистер Рэвел. Прогресс налицо. Очень хороший след, я имею в виду последний. Тяжелое испытание для любимого человека — чрезвычайно интересно!
— Ты вытянешь из нее силы.
Он посмотрел на меня так, как лаборант смотрит на очередной образец.
— Мистер Рэвел, если я приду к такому же выводу, то ваши худшие опасения сбудутся.
— Она же человек, а не машина, карг, тебе ведь именно это было нужно, помнишь? Зачем наказывать ее за то, что она не является тем, кем быть не может?
— Наказание — чисто человеческое понятие. Если я обнаруживаю, что инструмент непрочен, пытаюсь закалить его жарой или давлением. А если он не выдерживает нагрузки — избавлюсь от него.
— Притормози немного. Дай ей время восстановить силы.
— Вы тяните время, мистер Рэвел. Это очевидно.
— Хватит на сегодня, черт тебя возьми! Остановись!
— Я должен провести еще один опыт, который даст наиболее достоверную информацию — мучения и смерть того, кого она любит больше жизни. Интересное это явление, мистер Рэвел. Я имею в виду человеческие чувства. Ни одна сила во Вселенной не сравнится с ними. Но у нас еще будет время обсудить эти вопросы. В конце концов, я должен придерживаться графика работы.
Я выругался. Он поднял брови и…
Рот мой наполнился теплой соленой водой, которая поднималась все выше, накрывая меня с головой. Я задержал дыхание. Давление воды прижало меня к сломавшейся переборке, которая сыграла роль капкана — высвободиться я не мог. Молочно-зеленая вода волной захлестывала меня, замедляла свой бег, останавливалась, затем отступила…
Ноздри освобождались, я фыркал, хватал воздух, набирал полные легкие, неистово кашлял…
Когда волна откатывалась, вода доходила мне до подбородка.
Из-за медленной утечки прогулочный катер оказался без топлива и налетел на скалу. Базальтовая глыба протаранила корпус прямо на уровне ватерлинии. Рухнувшая во время удара балка прижала меня к наружной переборке.
Я отделался парой синяков, даже ребра были целы. Но пошевелиться не мог.
Первый прилив вызывал у меня панику. Я разодрал себе кожу, пытаясь освободиться, но безрезультатно. Вода поплескалась на уровне талии и отступила.
И тут появилась она. Страх на ее лице сменился облегчением, а облегчение — ужасом, когда ей стало понятно, в какую ловушку я попал. Она принялась за дело, пытаясь спасти меня.
Это было полчаса назад.
Пальцы ее были сломаны и кровоточили, но она работала, ей удалось сдвинуть с места балку, но под водой находилась другая, которая не отпускала меня.
Еще за полчаса она сможет сдвинуть и вторую.
Но у нас не было этого получаса.
Увидев, что я застрял, она поднялась на палубу и привлекла внимание людей, отдыхавших на берегу. Один из них бросился к машине и, вздымая тучи песка, отправился в полицию.
Станция береговой охраны находилась в пятнадцати милях от нас. Может быть, где-то ближе отыщется телефон, но вряд ли он поможет в воскресный полдень.
Машина будет на станции через пятнадцать минут, и еще минимум полчаса необходимо на то, чтобы прибыл катер. То есть, не раньше, чем через пятнадцать минут.