— Собаки имеются в каждом дворе, — чуть усмехнулся Борас. — Только вот вам давно пора взять себе другого пса, а то по возрасту ваша собака, если можно так выразиться, едва ли не старше меня. Может, мне вам свою собаку привести? Это настоящий охранник, чужака враз учует на расстоянии. С ним можно быть полностью уверенным в своей безопасности!
— Не стоит беспокоиться. Наш пес, хоть и старый, но тоже неплохой.
— Надеюсь…
Вечер прошел спокойно, однако Айлин, словно со стороны наблюдая за поведением сына и своей матери, вновь и вновь осознавала правоту слов знахарки. И Кириан, и мать, и Борас — все они невольно старались держаться подальше от Айлин. Молодая женщина вновь и вновь отмечала, что когда Борас разговаривает с ней, то постоянно отводит взгляд в сторону, а Кириан куда больше тянется к бабушке и Борасу, чем к матери…
Вот и сейчас Борас, Кириан и мать о чем-то разговаривают между собой, смеются, и Айлин хорошо понимает, что она среди них лишняя. Подойди она — и ее появление разом внесет диссонанс в этот теплый разговор: ребенок начнет хныкать, Борас перестанет улыбаться, а мать тяжело вздохнет. Впрочем, Айлин уже понимала, что раздражает людей одним своим видом многих, да и само ее присутствие никому не правится — недаром соседи перестали заглядывать к ним в дом.
Хотя тут дело не только в соседях: сегодня, идя по улице, Айлин обратила внимание на то, что некоторые из встречных уходят с ее пути, а другие невольно стараются отодвинуться, лишь бы случайно не коснуться ее рукавом, или краем одежды. Такое впечатление, будто она заразная, или же словно от нее даже на расстоянии несет чем-то неприятным… И это только начало, что же будет дальше? От осознания всего этого на душе становилось по-настоящему горько.
Чтоб хоть как-то отвлечься от тяжелых дум, Айлин взялась за перо и бумагу. Помнится, всего лишь несколько часов назад она припугнула бывшую свекровь тем, что будто бы в их бедном доме хранится пара писем, которые, будучи отправленных по нужным адресам, могут доставить Шайхуле немало неприятных минут. Что ж, пожалуй, и верно, стоит написать хотя бы одно послание. Конечно, хорошо бы сейчас поиграть с сыном, или сделать что-то по хозяйству, только вот (как это ни горько признать) ребенок начинает избегать мать, а заниматься домашними делами нет никаких сил, да и настроение такое, что все валится из рук.
Строчки ровно ложились на бумагу, только это было не послание в городскую управу, а письмо Тариану. Айлин выплескивала на бумагу все, что в тот момент творилось у нее в душе, писала о любви к мужу, о болезни ребенка, и о том, что же в действительности произошло с ними обоими. Возможно, письмо было сумбурным и в нем было слишком много эмоций, но зато при его написании Айлин становилось легче. Как видно, те чувства, что скопились в ее душе после разговора с бывшей свекровью, все же нашли выход.
Меж тем время шло, наступил вечер, в доме потемнело, и Айлин убрала со стола незаконченное письмо. Конечно, можно было бы зажечь лампу и продолжить писать, только зачем? Свет будет мешать ребенку, и он дольше не сможет заснуть, а завтра с утра можно и закончить послание, тем более что письмо написано уже более чем наполовину.
Борас попрощался и ушел, хотя делать это бывшему стражнику явно не хотелось. Правда, он пообещал, что завтра подойдет с самого утра, чуть ли не с первыми лучами солнца. Конечно, будь его воля, он бы остался здесь, только вот подобным образом поступать ни в коем случае не стоило.
Дело в том, что в здешних местах каждый из жителей знает едва ли не все, что происходит у соседей, и потому, останься вдовец на ночь у двух незамужних женщин, то к утру об этом будет знать вся улица, а к полудню — и весь пригород. Правда, лучше не думать о том, какие пикантные подробности при этом будут рассказаны так называемыми случайными свидетелями, тем более что в подобных случаях люди, как правило, ни на что хорошее не думают. Во всяком случае, каждый из рассказчиков будет полной мерой напрягать свою излишне игривую фантазию, при том клянясь и божась, что именно так все и было на самом деле, причем все детали происходящего разворачивались едва ли не у него на глазах. Можно сказать, свечку держал, наблюдая за всем со стороны… Увы, но впоследствии из сказанного ты уже никому и ничего не сможешь ни доказать, ни опровергнуть.
Вскоре после ухода Бораса мать стала укладывать спать Кириана — как это ни печально, но в последнее время малыш куда быстрее засыпал, если подле него находилась не мать, а бабушка — рядом с Айлин он долго капризничал, а то и хныкал. Н-да, темный обряд действует вовсю, и ребенок начинает беспокоиться и тревожиться, если находится неподалеку от матери. Вот и сейчас он раскапризничался, и Айлин сочла за лучшее выйти из дома на двор — так бабушка куда быстрее уложит Кириана спать.
Был удивительный летний вечер — тепло, безветренно, на темнеющем небе не было ни облачка, а в воздухе чуть ощущался дивный запах цветущего шиповника. Сказочный вечер! Да и сама Айлин чувствовала себя куда спокойнее, чем утром: как видно, после того, как она доверила бумаге часть своих дум и переживаний, на душе стало куда легче, и даже появилась возможность свободней дышать. Молодой женщине хотелось продлить эти прекрасные ощущения, и потому назад в дом она не торопилась.
— Кириан заснул… — мать вышла на крыльцо. — Ты когда спать пойдешь? Время уже позднее. Да и не ужинала ты еще…
— Не хочу… — Айлин показалась нелепой одна только мысль о том, что в такой удивительный вечер следует идти под крышу. — Я, пожалуй, тут лягу, в саду. У нас же гамак меж старых яблонь натянут, там и устроюсь.
— Может, не стоит?
— Погода такая хорошая, что отсюда уходить не хочется.
— Ну, как знаешь…
Айлин удалось проспать в гамаке всего несколько часов, после чего проснулась с болью во всем теле. Н-да, это качаться в гамаке можно долго, а вот спать в нем крайне неудобно. Тело затекает, много не належишь. Нет, уж лучше в дом пойти, на кровать…
Однако ночь была такая теплая и тихая, что уходить со двора по-прежнему не хотелось. К тому же тут почти что светло, ведь стоит сказочная пора последних белых ночей… Кто хоть раз их видел, тот знает, такое это чудо! Ничего, зайти в дом она всегда успеет, а пока неплохо бы побыть тут, в волшебной тишине теплой летней ночи.
Усевшись на землю возле цветущих кустов шиповника, Айлин слушала тишину и вдыхала благоухающий запах распустившихся цветов, благо в этом году колючие ветки были ими просто усыпаны. Как хорошо вокруг… Такое впечатление, что весь мир спит, не слышно даже привычных голосов гуляющей молодежи, лишь доносится треск кузнечиков. Правда, где-то лениво подала голос собака, завозились куры в курятнике, и снова наступила все та же удивительная тишина. Через несколько часов наступит ранний летний рассвет…
Внезапно молодой женщине показалось, что из глубины сада к дому скользнула чья-то тень. А вот и их старый пес негромко тявкнул, и стал выбираться из конуры… Тут и без долгих объяснений понятно, что собака учуяла чужака. Однако больше пес не успел издать ни звука — тень в мгновение ока оказалась возле собачьей конуры, затем до слуха Айлин донесся чуть слышный визг, после чего тень отпрянула, направляясь к дому. Через несколько мгновений этот кто-то оказался возле дверей, и молодая женщина увидела невысокого мужчину. Сомнений не было: некто пришел на их двор, и у этого незнакомца были далеко не самые лучшие намерения. Неужели подозрения Бораса были верны?
Правда, незваный гость не заметил Айлин, а это уже можно считать удачей. Дело в том, что неподалеку от кустов шиповника, вернее, между ними и домом, стояла маленькая беседка, на которой в летнее время обычно обедали, пили чай, отдыхали в дневную жару или же с наступлением вечера. Ночью (пусть это даже всего лишь полумрак белых ночей) заметить за ней сидящего на земле человека довольно сложно, зато молодой женщине со своего места был хорошо виден незваный визитер.
Подойдя к двери дома, незнакомец оглянулся, и Айлин рассмотрела его лицо. Обычный человек, внешне ничем не примечательный, но, тем не менее, молодая женщина могла поклясться, что она его никогда ранее не видела.
Тем временем незнакомец подпер входную дверь заранее принесенной палкой, так что сейчас изнутри дверь никак не открыть… Затем он достал глиняную бутыль из сумки, висящей у него на боку, вытащил из нее пробку, и плеснул содержимое сосуда на дверь, а остатки жидкости стал выливать на стену дома.