Пилот всем телом почувствовал этот удар. Экраны на панели управления на секунду вспыхнули красным, и прозвучал пронзительный звон тревоги. Три коротких гудка. Затем, как только он замолк, вновь раздался грохот. Герхардт припал к окуляру и увидел, как перед носом батискафа рассыпалась в сторону небольшая кучка акул. Второй удар пришелся прямо по кабине пилота.
Инфракрасные датчики ежесекундно засекали многочисленные движения прямо перед лобовым иллюминатором. Акулы словно проснулись ото сна. На бешенной скорости они пролетали мимо корпуса, к счастью, пока не попадая по нему. Буквально в несколько мгновений поток глубоководных существ превратился в настоящий рой. Свет, идущий с буровой установки, полностью скрылся за их телами. Граница стаи постепенно приближалась к корпусу, и вот прозвучал третий удар. Затем четвертый, пятый... По обшивке яростно загремела барабанная дробь.
Пилот дернул штурвал вниз и вдавил педаль еще сильнее. Батискаф двинулся на дно, но акулы ни на метр не отставали. В ушах сердцебиение смешалось с оглушающим грохотом. Пилот пытался маневрировать, вращая штурвал из стороны в сторону. Но акул было слишком много. Выйти из-под потока, казалось, невозможно. Герхардт дотянулся до выключателя и включил свет внутри батискафа. Все, что творилось снаружи, уже было не так важно. Продолжая давить на педаль, он повернулся боком к корме и с отчаянием вонзил взгляд в стены. Всей душой своей он боялся услышать страшный шипящий звук. Так просачивается вода сквозь слои в разбитой обшивке.
В эту же секунду нахлынула вторая волна с противоположной стороны. Батискаф резко накренился вбок, и его корпус загремел еще сильнее. Пилот пытался выйти из-под удара, но в какой-то момент ощутил, что рули его не слушаются. Дернув штурвал несколько раз в стороны, он с ужасом понял, что их у него больше нет. Вслед за ними разбились винты. Ось двигателей, не встречая сопротивления, разогналась до невероятных скоростей и засвистела. Пилот убрал ногу с педали.
Опоры батискафа были крепче, но оттого увлекали за собой весь корпус. Батискаф качался из стороны в стороны, словно на штормовых волнах. Приборы, датчики, манипулятор - все это сминалось акулами и уничтожалось один за другим. Панель управления загудела всеми сигналами тревоги, и в гондоле автоматически включилось аварийное освещение. Бросив на панель взгляд, Герхардт с замиранием сердца заметил, как горит красным датчик герметичности. Вода еще не просачивалась внутрь, и пилот молил о том, чтобы сигнал был ложным.
Свет из батискафа слегка освещал хаос, творившийся снаружи. Акулы сталкивались друг с другом, от столкновений отскакивали либо в сторону, либо прямиком в иллюминаторы. Глаза их горели, словно лампочки. Зубастые пасти шевелились в бешенстве. Стекла были прочны, словно сталь. Но обшивка... Из-за сложности своей конструкции она могла сдаться в любой момент.
В левом иллюминаторе как будто издалека показался проблеск света. Плотная стена глубоководных тварей закрывала его почти полностью. Но зоркий глаз Герхардта заметил его сразу же. Свет мелькал, словно пламя угасающей свечи; он казался слабым, ненадежным. Немец с отчаянием смотрел на него, он был готов потерять последнюю надежду на спасение... Но, как ни странно, акулы успокаивались и отступали с каждой секундой все дальше и дальше.
Чем больше пространства они открывали, тем ярче казался свет. Когда акулы почти полностью отошли на большое расстояние, немец, раскрыв рот, уставился на мощный огонь прожекторов. Два батискафа висели примерно на такой же высоте, что и Герхардт, и вместе образовывали источник света по силе чуть ли не превосходящий прожектора базы. Пилот прислонился к стеклу, чтобы разглядеть, но ничего не понял. Он перевел взгляд вверх, осмотрелся по сторонам и, убедившись, что опасность постепенно отступает, с бессилием рухнул в кресло.
Где-то рядом должен был быть Михаил. Герхардт не видел его и не слышал. Связаться с ним он тоже не мог: интерком был сломан, антенна снаружи на корпусе скорее всего тоже. При мысли о том, что он погиб, пилот ощутил странное чувство. С одной стороны, он был зол на него. Но с другой, сочувствовал ему и жалел. Кто знает, откроется ли когда-нибудь та тайна, которую ученый понял, когда оказался рядом с установкой, или нет?.. Сможет ли Герхардт когда-нибудь понять, ради чего затевался угон батискафа и ради чего он сам рисковал своей жизнью?.. Впрочем, рано было его хоронить. Пилот встал и заглянул в иллюминаторы.
Его батискаф неуправляемо опускался на дно. Двадцать-тридцать метров свободного падения в плотных слоях воды. Столкновение с землей могло быть опасным. На равнине он бы не беспокоился об этом, так как все дно устилал толстый слой ила. Здесь же от работы буровой установки весь ил и вся грязь давным-давно разлетелись в стороны. Секунда за секундой в нижнем иллюминаторе земля приближалась все быстрее. Как вдруг... Опоры ударились о грунт, некоторые из них скрипнули и оторвались. Освещение в гондоле погасло от удара. И Герхардт остался наедине с собой. Ни инфракрасное наблюдение, ни прожекторы снаружи - ничего из этого не работало. Немец просто стал ждать...
<p>
***</p>
В ушах звенел шум волн, крики птиц и шуршание пальмовых листьев.
Герхардт шел по песку босыми ногами. Ботинки вместе с носками он нес в руке. Со стороны океана дул приятный бриз, и солнце, уходящее за горизонт, согревало его крупные плечи. Он почти не смотрел вперед. В глазах его мелькали пальмы, волны, красные облака... Немец мечтал, чтобы это мгновение тянулось вечно. Или хотя бы так долго, чтобы он мог забыться в нем.
Со стороны океана к берегу спешил катер.
Бывший пилот встал на месте и всмотрелся в его экипаж. Среди нескольких знакомых фигур он сразу же различил Михаила. И невольно улыбнулся.