- Но как они слышат его, если здесь и без того шумно?
- Верно! - ученый поднял указательный палец вверх, будто Герхардт был рядом с ним. - Различные шумы с малых глубин аккумулируются на дне, словно в центре слуховой воронки. И в Марианской впадине этот эффект значительно сильнее, чем где бы то ни было еще... В противовес ему акулы выработали некий порог глухоты: они ощущают звуки свыше определенной интенсивности. Ниже нее они не слышат вообще.
- Но шум наших двигателей и скрежет буровой установки должны быть достаточно громкими...
- Правильно! В этом и заключается ответ на твой вопрос. В некоторых случаях не свет, а именно звук заставляет их сближаться с нами. Они распознают шум батискафов и ошибочно принимают его за зов своих сородичей. Попадая под свет прожекторов, они натыкаются на непреодолимое препятствие и отступают. Но шум не дает им покоя... Кто знает, вдруг они думают, что в центре каждой такой сферы света, какой мы привыкли себя окружать в наших вылазках, находится их детеныш или просто соплеменник. Который просится наружу, молит о помощи... Вполне возможно, что это сводит их с ума. Если это и впрямь так, то такая теория может многое объяснить... Как и то, зачем они ищут путь к установке.
Герхардт невольно отстранился от окуляра и взглянул в сторону Михаила. Последние его слова прозвучали как-то слишком мрачно. Ученый произнес их с неким разочарованием и некой обреченностью. Словно это было вызвано отчасти чувством вины за то, что все происходящее с местной фауной происходит из-за присутствия людей и его, в частности. Частичка этого настроения передалась немцу через динамики интеркома, и он представил на секунду, как необратимо и сильно люди меняют привычный ход жизни здесь на дне. Своей установкой, своими башнями-прожекторами, своей базой и батискафами. Но в то же время, как только эта молниеносная картина пронеслась в его голове и растаяла, он вернулся к более приближенным вещам. "Откуда он знает, что акулы стремятся к установке?" - подумал Герхардт.
Не засвеченным глазом он вдруг заметил, как в гондоле стало значительно светлее. Теперь он различал слабые очертания иллюминаторов спереди и по бокам, штурвал и свои руки. Установка была совсем близко. Через пару минут пилот увидел перед собой гигантское размытое пятно света, хоть и недостаточно яркое на таком большом расстоянии. В воде витали тучи пыли и различной грязи. Одинокие выступы и камни, торчащие на дне, отбрасывали длинную тень по песку, направленную прямо в Герхардта. Внутри батискафа с каждой секундой становилось все светлее и светлее. Стены, пол и потолок окрасились в оранжево-желтый цвет, металлический штурвал блестел всевозможными отблесками, и руки пилота словно полыхали огнем. С легкой тоской в душе он сравнил эту картину с закатом на поверхности и представил на мгновение, что он не в гондоле батискафа на глубине океана, а в уютной квартире перед панорамным окном, за которым солнце садится за морской горизонт.
В эту минуту, когда меньше всего хочется возвращаться в реальность, ученый вновь отозвался по интеркому.
- Акулы пришли раньше, чем я предполагал, - сказал он. - Уже отсюда видно, как их много.
Герхардт всмотрелся вперед и с ужасом заметил, как поверх света медленно двигаются длинные черные пятна. Зная габариты установки, он прикинул, насколько огромны эти стаи и вздрогнул: таких гигантских скоплений он еще не видел. Даже та стая, что напала на него на полпути сюда, была по сравнению с ними лишь маленькой кучкой акул.
- Этого не может быть! - воскликнул пилот. - Как они нашли сюда дорогу?!
- Видно догадались...
- Но разве установка не была здесь поставлена специально? Чтобы акулы не могли ее отыскать. Чтобы не повторилась судьба 52-ой платформы.
- На самом деле, Герхардт, она стоит на видном месте. Шум от ее работы распространяется на многие километры во все стороны. Только с одной стороны безжизненные земли и крутая граница Марианского желоба, а с другой - скалы, от которых этот шум отражается. Акулы отличаются высоким интеллектом, и догадаться, что это звуковой обман, им не составило труда.
- Но ведь там достаточно яркий свет! Как они терпят его, если все пространство около установки утыкано башнями?!
- Либо они и впрямь терпят его, - ответил Михаил, - либо они уже к нему привыкли. И то, и другое говорит об их невероятной решимости. Вполне возможно, друг, мы имеем дело уже с другими акулами.
- Другими?
- В отличие от предыдущих, эти скорее всего будут установку защищать...
С каждой секундой становилось все светлее. Пилот уже с легкостью различал цвета и мелкие детали вокруг себя и за обшивкой. Впереди, в тридцати метрах, на дне виднелось резкое возвышение с человеческий рост. Это был тот самый тридцать седьмой холм.
Оба батискафа взобрались на него и осторожно опустились. Герхардт прислонился к лобовому иллюминатору и затаил дыхание. С такой позиции было трудно разглядеть установку, но стаи акул были видны, как на ладони. Черные массы, похожие на капли чернил в воде, двигались вокруг строения. Не спеша, лениво, словно в трансе. Пилот различил много разных стай; в основном они были размером с половину базы. Это обстоятельство его сильно удивило. Герхардт никогда бы не подумал, что на дне может быть столько живности.
Пилот переключил частоту на интеркоме.
- База, где помощь? - спросил он громко.
- Я девятый, - ответили ему, - мы будем через пять-десять минут. Может раньше...
- Мы на холме... База, около установки огромные тучи акул!
- Ты уверен? - ответили на том конце. - Это правда акулы?