Шику сидел в своём любимом «Звёздном маяке», заказывал бутылку за бутылкой и никак не мог залить жар обиды. Выпивал стакан и жаловался дядюшке Бабау, хозяину:
— Рыба-то у меня была свежая, только что выловленная! Одна к одной. Да ты знаешь, какую я ловлю!
— Знаю, знаю, — поддакивал Бабау. — Вы с Гумой самые лучшие рыбаки на причале. — И, пытаясь отвлечь Шику, прибавлял: — Гуму твоего скоро в оганы посвятят. Мне мать Рикардина говорила.
Рикардина, высокая красивая негритянка, была свояченицей Бабау. Жена Бабау и Рикардина были родными сёстрами. Но никто бы этого не сказал, посмотрев на двух женщин. Вспоминая жену, дядюшка Бабау всегда вздыхал, но это был вздох облегчения. Насколько Рикардина была спокойной, уравновешенной и степенной, настолько его жена была вздорной, крикливой и неуживчивой. Очень скоро она его бросила, оставив ему маленькую Эсмералду, и Бабау был благодарен своей благоверной и за то, что оставила дочку, и за то, что сама ушла. В Эсмералде он души не чаял, правда, по мере того, как она подрастала, Бабау вздыхал всё чаще и чаще. Дочка, похоже, унаследовала не его миролюбивый характер, а материнский, упрямый и своенравный. «Ну да с её красотой и дурной характер не помеха», — умилённо думал Бабау. Беда была в том, что его дочка без памяти была влюблена в Гуму, они выросли вместе, парень относился к ней, как к сестре, а она вбила себе в голову, что станет его возлюбленной. Но Гума отмахивался от неё, как от надоедливой мухи, а Эсмералда с настойчивостью мухи вилась вокруг него. Но этой темы Бабау не касался. Что зря собственной дочери кости мыть? Вот если бы дело у молодёжи на лад пошло, они бы с Шику обсудили свадебку… А пока можно было и на другую тему потолковать: как Гуму выберут оганом.
Рикардина была матерью-настоятельницей святилища Еманжи. В порту все относились к ней с большим почтением, потому что через неё Еманжа изъявляла свою волю. Узнавала её Рикардина, гадая на белых камешках. Вместе со своими яос, девушками-послушницами, одетыми в белые туники, Рикардина совершала моления и жертвоприношения Еманже, и она же должна была совершить церемонию посвящения Гумы в оганы.
Слово «оган» означает любимец Еманжи. Еманжа сама указывает на того, кого избирает в свои любимцы, и случается такое совсем не часто. Избранный в оганы сохраняет это звание до самой смерти. Человек этот пользуется особым уважением, к его советам все прислушиваются, а главное, он приносит удачу всем начинаниям, в которых принимает участие, поэтому ни одно важное дело в нижнем городе не обходится без огана. И вот теперь такой важной персоной должен был стать Гума, племянник Шику.
Еманжа, которую так чтили рыбаки, их жёны и дети, указала на него Рикардине и назначила срок. Посвящение должно было произойти в тот же самый день, когда префект устраивал свой праздник.
— Выходит, у нас будет два праздника в один день, — откликнулся Шику, которому было необыкновенно приятно, что его племянник станет оганом.
— Выходит так, — подтвердил Бабау.
— Может, тогда Еманжа нам поможет, и наши неприятности кончатся, — вновь помрачнев, предположил Шику.
— Да не думай ты о неприятностях! — тут же отозвался Бабау. Неприятностей для нас, знаешь, сколько припасено?! Одни кончатся, другие начнутся.
— Твоя, правда, — согласился Шику и снова опрокинул стакан. — Так будет всегда, пока верховодить на причале, будет Эриберту. Сказать, что моя рыба тухлая! Да я сам, своими собственными руками, из него тухлятину сделаю!
— Ну-ну, не горячись! — стал успокаивать приятеля Бабау, покачивая головой. — Есть и другие средства найти управу на Эриберту, который мнит себя царьком, и самоуправствует, как вздумается. Знаешь, что предлагает, например, наш врач Родригу?
Родригу не так давно поселился у них в городе, но успел заслужить большое уважение тем, что лечил бедняков бесплатно, при случае давал им деньги на лекарство или сами лекарства. Был он человеком суровым, неулыбчивым, но очень сердечным и участливым.
— Он что, не только болезни лечит, но и горе людское? — спросил Шику с невесёлой усмешкой.