Он с вызовом посмотрел на своих родителей, и Отасилиу принял этот вызов.
— Что ж, другого пути у тебя нет, — сказал он сыну. – Жребий брошен! Твоё детство закончилось, Алфреду Энрике! Теперь тебе придётся самому работать, чтобы содержать свою семью. И не только работать, но и учиться! Иначе, зачем же я потратил столько денег на твоё образование? Ты же должен остаться недаучкой!
— Я не брошу учёбу, — твёрдо пообещал Фред. — Более того, я хочу, чтобы и Луиза получила хорошее образование.
— А ребёнок? Ты о нём забыл? – воскликнула Рита.
— Нет, не забыл. Но мы сможем всё совмещать, — самонадеянно ответил Фред. – Правда, Луиза?
Та согласно кивнула, и Рита не удержалась от скорбного комментария:
— Боже мой! У них у обоих ветер в голове! Они не представляют, что это значит — растить ребёнка!…
В отличие от неё Амапола восприняла эту ситуацию, менее трагически.
— Конечно, я не мечтала о таком будущем для своего птенчика, — сказала она. — Только теперь уже ничего изменить нельзя, и мы не должны горевать. Нам нужно позаботиться о том, чтобы ребёнок родился здоровеньким. Завтра я повезу Луизу в Серру-Азул, к своему гинекологу. Нельзя всё пускать на самотёк! Вы тоже можете поехать с нами, дона Рита, если хотите.
— Я не знаю, что со мной будет завтра, — горестно вздохнула Рита. Мне ещё предстоит сложный разговор с отцом Луизы, а у него очень крутой нрав!
Она не стала говорить о том, что Шику в порыве гнева способен даже выгнать Луизу из дома. С него станется!
Шику и в самом деле разгневался, узнав о беременности Луизы.
— Ещё одна проститутка в доме! Какова мать, такие и дочери! – стал кричать он, но внезапно осёкся, увидев слёзы в глазах Луизы.
— Не смей оскорблять нас! – заявила она отцу. — Мама всю жизнь любила только тебя одного, и я люблю Фреда. Мы поженимся, у нас будет отличная семья! И даже Селминья уже порвала со своим прошлым. Так что запомни раз и навсегда: в нашем доме нет проституток!
Луиза впервые открыто выступила в защиту Селминьи, а до той поры чуждалась её и не хотела признавать в ней сестру. Селминья же терпеливо сносила это. Она понимала, что не только Луиза, но и многие другие продолжали видеть в ней проститутку, однако это её уже не огорчало. У неё теперь появились новые, радужные перспективы: с недавних пор она стала работать продавщицей в магазине Деодату и очень дорожила своей работой.
Устроиться туда ей помог случай. Однажды она зашла в церковь и, увидев там Женезию, решила объясниться с ней насчёт Родолфу.
— Если ты его любишь, то я тебе не помеха, — сказала она. — Между нами всё кончено. Я тоже любила Родолфу, но теперь презираю его!
— А он ничего другого и не заслуживает, кроме презрения, — согласилась с ней Женезия и добавила, к большому изумлению Селминьи: — А тебя я уважаю! Ты сумела побороть в себе порок и встать на правильный путь. В отличие от моей сестры, которая, наоборот, ушла в бордель. Я уважаю тебя ещё и за то, что ты ходишь в церковь. Молись, и Господь воздаст тебе по заслугам. Я уверена, впереди у тебя будет достойная, хорошая жизнь!
Селминья поблагодарила её, но посетовала на то, что не может найти работу.
— К сожалению, не все такие, как ты, — сказала она. — Большинство людей шарахается от меня как от прокажённой. Никто не хочет брать на работу бывшую проститутку.
Она сказала это просто так, не надеюсь на помощь Женезии, а та вдруг предложила ей:
— Пойдем со мной, я порекомендую тебя отцу и Алфеу, ты будешь работать в нашем магазине вместо Сокорру. По-моему, это справедливо: она ушла туда, оттуда вырвалась ты, поэтому тебе как раз и следует занять её место.
Деодату и Алфеу согласились с предложением Женезии. После того позора, который им довелось пережить из-за Сокорру, их уже не могло смутить прошлое Селминьи. Наоборот, они отнеслись к ней с таким уважением, как и Женезия.
Селминья стала работать в магазине вместе с Алфеу, а Женезия объявила отцу о своём решении уйти в монастырь.
Деодату взмолился:
— Дочка, пожалей меня! Я потерял мою дорогую Эпифанию, потерял Сокорру, а теперь ещё и ты хочешь меня покинуть? Я этого не переживу.
— Переживёшь, папа. Я буду о тебе молиться, мы будем иногда видеться. Я же не оставляю тебя здесь в одиночестве! С тобой остаётся Жудите и Пасока, да и Алфеу пока живёт в нашем доме. Может, потом он женится и уйдёт от нас, но и ты к тому времени можешь жениться, я этого не исключаю. Жудите — хорошая женщина, она сумеет о тебе позаботиться.
О возможной женитьбе отца Женезия сказала без укора, хотя прежде не раз упрекала его в том, что он слишком много времени проводил с Жудите и её сыном. Даже возил их на своей машине в Салвадор, где Пасока проходил тестирование в школе для особо одарённых детей. Деодату и в самом деле привязался к мальчику, а ещё больше – к его маме, которая была женщиной доброй, рассудительной и всегда находила нужные слова, чтобы утешить и приободрить овдовевшего хозяина. Она ведь и сама была вдовой, поэтому ей были понятны страдания Деодату. На этой почве они, собственно, и сблизились, а потом между ними возникла привязанность иного рода, о которой они пока не решались говорить друг другу. Женезия была первой, кто отважился заговорить об этом вслух, и Деодату смутился.