— Ты должна думать не о моей женитьбе, а о своём замужестве, — сказал он. — Тебя любит Эзекиел. По-моему, он неплохой парень, и ты уже могла убедиться в серьёзности его намерений.
— Я не верю ему. Он хочет жениться на мне только из-за денег, — ответила Женезия. – Эзекиел такой же, как Родолфу, только по хитрее. Нет, я больше не попадусь на эту удочку! Я лучше уйду в монастырь, чтобы никого из них не видеть.
Женезия не считала нужным скрывать, что Эзекиел в значительной степени повлиял на её решение уйти в монастырь. Именно в нём, Эзекиеле, она усматривала искушение, перед которым было трудно устоять в мирской жизни. На самом деле Женезия боялась не столько искушения, сколько обмана со стороны Эзекиела, потому и решила бежать от него в монастырь. Обжёгшись на Родолфу, она теперь не верила никому из мужчин. «Им нужна не я, а моё приданое» — твердила она, хотя Эзекиел изо всех сил пытался доказать ей обратное.
Он всё-таки поквитался с Родолфу за карточным столом – снова сорвал банк, после чего пришёл к Женезии нарядно одетым и вручил ей деньги.
— Я полагаю, именно такую сумму выманил у тебя прохвост Родолфу, — сказал он. – А я выиграл у него эти деньги и возвращаю их тебе!
— Что значит выиграл? Причём тут ты? — не поняла Женезия. — Я дала деньги Родолфу, а не тебе. Он говорил, что обязан вернуть кому-то очень важный долг.
— Карточный долг, — уточнил Эзекиел. — Об этом Родолфу наверняка умолчал, иначе бы ты его не пожалела. Он проиграл мне эти деньги в прошлый раз, потом взял их у тебя и отдал Розе Палмейрау. А я снова их выиграл! Бери, они твои!
— Теперь я совсем запуталась, ничего не понимаю, — сказала Женезия. – Родолфу меня подло надул, тут всё ясно. А ты хочешь отдать мне деньги вместо него?
— Да!
— Но почему? Вы с ним друзья? Ты хочешь выручить друга?
— Да никакой он мне не друг, он, подонок! Я хочу выручить тебя, — пояснил Эзекиел. – Ты же пострадала незаслуженно, а я восстановил справедливость: отобрал у него твои деньги в честной игре и принёс их тебе. Теперь ты всё поняла?
— Я не понимаю, зачем тебе это нужно. Ты хочешь втереться ко мне в доверие, чтобы потом ограбить меня по круче Родолфу?
— Ни в коем случае! – воскликнул Эзекиел. — Я пришёл к тебе с самыми добрыми намерениями. Помнишь, ты упала в обморок, и я принёс тебе домой на руках? Так вот, с той поры мне нет покоя. Я только о тебе и думаю. Ты такая красивая, такая привлекательная…
— Всё, хватит! — резко прервала его Женезия. – Ты ничем не лучше Родолфу. Он тоже убаюкивал меня сладкими речами… Вы оба игроки, оба погрязли в грехе! А я с тех пор поумнела и больше не попадусь на эту удочку! Убирайся прочь со своими деньгами!
— Это не мои деньги, они принадлежат к тебе.
— Нет, убери их! Никто не купит меня за тридцать сребреников! — закричала на весь дом Женезия, и Эзекиел вынужден был ей повиноваться.
В отличие от неё Деодату высоко оценил благородный поступок Эзекиела, не усмотрев никакого подвоха в его поведении.
— Парень хотел противопоставить себя мошеннику Родолфу. Что же в этом плохого? Ты присмотрись к нему, может, он и правда тебя любит, — советовал дочери Деодату, а она отвечала, что все мужчины подлецы и от них нужно бежать в монастырь.
Эзекиел, тем не менее, продолжал добиваться её расположения. Каждый день он встречал Женезию у церкви после утренней молитвы и провожал до дома или до магазина, не уставая повторять, что любит её и хочет на ней жениться. То же самое он сказал и Деодату, официально попросив у него благословения на брак с Женезией.
— Я буду только рад этому, — ответил Деодату, — но сначала ты должен уговорить мою дочь.
Женезии всё труднее становилось выдерживать натиск Эзекиела, и однажды она поняла, что спасти её от замужества может только монастырь.
Эзекиел, узнав о её решении, пришёл в ужас.
— А что же мне делать с моей любовью? С моей страстью? – вопрошал он, глядя на Женезию с мольбой.