Сказал и отвернулся, показывая, что больше она от него ничего не добьётся.
Женезия разрыдалась. Феликс, наблюдая за несчастной, понял, что дело тут по серьёзнее несварения. Ещё он понял, что перед ним дочка Эпифании, его заместительницы. Чувствуя, что способен сотворить любое чудо, он подошёл к Женезии и стал что-то потихонечку шептать ей на ушко. Женезия перестала плакать, доверчиво и с надеждой уставилась на префекта и вскоре перестала икать. Довольный достигнутым результатом Феликс похлопал её по плечу и двинулся дальше. Теперь о нём будут говорить, что он способен на исцеление. Так оно и есть. Он — король. Настоящий король, и ничего тут не поделаешь.
Но за его спиной Женезия вновь икнула и выплюнула ягоду. Эпифания с Деодату потащили домой свою несчастную дочь, и уложили в постель. Наплакавшись, бедняжка Женезия крепко заснула. А когда проснулась, то не икала, не плевалась ягодами и даже не помнила, что с ней такое было. Эпифания была потрясена. Но не хотела напоминать дочери о вчерашних мучениях, боясь, как бы опять не началась её странная болезнь. Ягоды Женезии прошли почти никем не замеченными, зато и в верхнем, и в нижнем городе обсуждали золотой дождь.
Но в нижнем городе знали о нём гораздо больше, В заливе возвышалась скала, эта скала и была обиталищем Еманжи. Говорили, что Еманжа когда-то жила в Африке, но потом приплыла в Бразилию и поселилась в заливе. В канун того дня, когда должна была начаться церемония посвящения в оганы, избранник Еманжи подплывал к скале на лодке и бросал в море цветы. Если их прибивало к скале, это означало, что Еманжа приняла жертву, и тогда совершалась церемония посвящения. Гума поплыл на лодке к скале, бросил цветы, и его букет отнесло прямо к камню. Мало того, с неба посыпался золотой дождь, и в волосах Гумы засверкали золотые капли, а потом он и сам стай золотым.
— Еманжа любит тебя, — сказала мать Рикардина, — она послала тебе свой дождь. Ты — настоящий король. Будем готовиться к церемонии.
Гума почтительно наклонил голову. От природы он был очень смешлив, весёлая белозубая улыбка не сходила с его лица, но на этот раз он был чрезвычайно серьёзен. В душе он благодарил Еманжу, просил помочь ему облегчить жизнь людям причала после того, как он станет их королем. А также просил объяснить, почему вот уже три ночи подряд ему снится Еманжа с лицом Ливии…
Сеньора Амапола готовилась к приёму у префекта. Днём в церкви она была в одном туалете и собиралась надеть другой, куда более роскошный и откровенный.
— Я всегда была сенсацией Порту-дус-Милагрес, — говорила она мужу, который с восхищением смотрел на неё, — и я ею останусь. Не сомневаюсь, что именно моя фотография украсит обложки наших толстых журналов.
— Я тоже не сомневаюсь в этом, малышка, — нежно отозвался Отасилиу. — Ты самая красивая и самая экстравагантная женщина на свете.
— А где Фред? — поинтересовалась Амапола. — Я хочу, чтобы мой сын высказал своё мнение о моём прелестном наряде.
— К сожалению, Фред чаще бывает в нижнем городе, чем дома, — со вздохом сказал Отасилиу. — Мне кажется, он влюбился в ту самую девушку, которая едва не пострадала, из-за него.
— Поговори с ним как мужчина с мужчиной, объясни, что жену выбирают только в своём кругу, а поступить с девушкой бесчестно недостойно мужчины.
— Как красиво ты умеешь выразить свои мысли, моя птичка! И это всегда прекрасные мысли, — искренне восхитился адвокат, и его похвала была приятна Амаполе.
Фред явился в последнюю минуту, пришёл в восторг от наряда матери, и Амапола расцеловала сына, не боясь помять своё роскошное платье.
— Искренние чувства мне дороже моих нарядов, — призналась она и не солгала.
Им не хватало только Дулсе, чтобы отправиться на приём, и они её дождались. Дулсе была одета куда более скромно, однако при этом выглядела прелестно, и Амапола снова искренне пожелала ей счастья.
Они подъехали к дому Геррейру одновременно с машиной Алешандре, который ездил за Ливией. Отасилиу отметил, как красиво смотрится молодая пара, а Ливия с Дулсе заговорщицки переглянулись. У них была задумана одна военная хитрость, и осуществить её они собирались с помощью доктора Родригу.
Дело в том, что за время своего пребывания в Порту-дус-Милагрес Ливия очень подружилась с Дулсе, которая и рассказала ей о посвящении в оганы Гумы. Сама она собиралась непременно пойти на церемонию и для того, чтобы оказать уважение рыбакам, детей которых учила, и для того, чтобы полюбоваться красочным зрелищем, которого второй раз на её жизнь не выпадет.