IV
Псевдо Ждан уже поджидал её на месте.
— Ну как, девонька, надумала? — блеснули огоньки в его насмешливых глазах.
— А у меня есть выбор? — усмехнулась в ответ Диана.
— И то верно, нету выбора у тебя. Ты, девонька, не тяни, облегчи душу, авось полегчает тебе и старой.
— Нет уж, мне нужны гарантии, что с бабушкой ничего не случится, — решила потянуть время Диана. — Ты можешь дать такие гарантии?
— Хе-хе, опасливая какая… Дак моёго слова, чтой мало?
— Твоё слово? Не верю я тебе, обманешь. Сними заклятие прямо сейчас, а я выполню своё обещание.
— А ежли ты слукавишь, как тогда? — с вызовом взглянул на неё псевдо Ждан. — Не-е, не пойдёт так…
— Но кому-то же нужно сделать первый шаг, а иначе мы вообще не договоримся, — развела руками Диана.
— Вот ты и поторопи время! — резко бросил мужчина. — Не собираюсь я с тобою лясы точить, девонька, почитай два века с лишком маялся в ожидании и ещё стерплю, а вот ты не простишь себе своёго упрямства, знамо дело. И не помышляй даже, чтой обойдусь одной старушенцией!
— Ну хорошо, почти убедил, умеешь ты убеждать, — девушка сделала вид, что отступила.
— Ещё бы, поживи с моё, — ухмыльнулся псевдо Ждан.
— Только хочу тебя огорчить… — девушка сделала паузу и поглядела прямо в глаза своему противнику.
— Чтой ещё задумала?! Не смей шутковать со мной!
— Нет, ты неправильно понял, я хотела сказать, что секрет не в магических заклинаниях, а в преемственности… ты должен стать новым хранителем и мне необходимо посвятить тебя в эту тайну лично и передать её ну-у… как бы из уст в уста наедине в самом мегалите. Считай это ритуалом, но не магией.
— Вона, значит, как, — было насторожился он, но потом нашёлся:
— Ну дак в чём помеха?
— Ты же не один…
— А-а, ты об том… дак, он противиться не станет, не сомневайся. Сам Рабус тебе обещает.
— Значит, ты Рабус… но я не то имела в виду, видишь ли, там совсем не должно быть посторонних ушей, только ты и я.
Голос Рабус вдруг обрёл совсем иное звучание, освобождаясь от «маски» Ждана:
— Складно излагаешь, складно, а не верю я что-то твоей брехне, переубеди меня, докажи обратное.
— Не веришь и не надо, уговаривать я тебя не собираюсь, если хочешь, то принимай мои условия, а иначе не получится, даже если бы я сильно хотела, — спокойно и очень твёрдо ответила Диана, не отворачивая взгляда.
— А ты не забыла, милая, что находишься в моей власти? Я ведь в случае чего могу с тобой всё, что угодно сделать! — зло глянул на девушку он.
— Я помню… но всё-таки это единственный вариант.
— Что я должен сделать сейчас? — грубо спросил он.
— Оставь это тело и войди со мной в мегалит.
Когда темноту осветила вспышка, Диана поняла, что смогла добиться первой победы, но это было только начало. Теперь перед ней стоял Ждан с потухшими безразличными глазами, а чуть поодаль виднелась тёмно-лиловая тень довольно большого размера. У Дианы оставалось очень мало времени, не раздумывая, она выплеснула на Ждана всю силу своей любви и быстро заговорила, не обращая внимания на волнение его бывшего хозяина:
— Я прощаю тебя, Ждан, иди с миром, ты свободен!
Взгляд мужчины тотчас же поменялся до неузнаваемости, в нём вспыхнули огоньки жизни. Ждан глубоко вздохнул и прослезился:
— Простил… Боже, простил…
В ту же секунду оболочка Ждана растворилась в ночи, освободив наконец-то душу несчастного пленника. Реакция Рабуса не заставила себя ждать, внезапно какая-то страшная сила отшвырнула Диану на несколько метров назад.
— Зачем?! Ты нарушила нашу договорённость, ты приговорила себя и свой род! — взревел Рабус, дохнув на неё леденящим холодом.
Диана лежала на спине не в силах подняться от боли и зловещего взгляда, который буквально втаптывал её в землю.
— Всё остаётся по-прежнему… а ты подыщешь себе новое тело, — с трудом проговорила она, — Ждану давно пора в мир иной… я не могла иначе.
— Ты его пожалела, так?! Не могу поверить, ты просто глупа, он же никчёмное жалкое существо, пустое место! — продолжал неистовствовать Рабус.
— Тебе не понять.
— Куда уж мне! А ты не забыла о его предательстве, о его лицемерной натуре?! На что, по-твоему, я подцепил его, думаешь, он ради святости с тобой лишения терпел? Нет, ему, как и мне — власть нужна была, только она сладчайшая!