— Но ты же вспомнил своё прошлое, я правильно тебя поняла?
— Не совсем так, Диана. Да, я вспомнил все свои прошлые жизни на Земле, но что было до них — хоть убей, не помню. Будто обрезало и всё тут!
— Рабус, расскажи всё, что ты знаешь, с самого начала, — нетерпеливо попросила Диана.
— Ну слушай… Моя история началась ещё с первого века новой эры, что от Рождества Христова, тогда я впервые родился в Риме. На первой войне с даками я был ещё совсем юношей, но мне удалось выжить, а потом было ещё много войн. Сколько помню себя — я всегда сражался, у меня был необычайный талант к воинской науке, особый талант. Н-да, во имя чего я только не сражался… Но благодаря своей авантюрной природе я никогда не доживал до старости, в основном погибал на поле битвы и очень редко от ран в постели, а после смерти почти сразу рождался вновь и заметь — всегда мальчиком…
Переваривая внутри себя его рассказ, Диана вспоминала свои прошлые жизни, мелькнувшие перед ней по воле Хранителя, и усиленно искала параллель с мытарствами Рабуса. Ей казалось, что она сама шла за ним по пятам во всех его походах и сражениях. Между тем Рабус продолжал говорить:
— У меня никогда не было своей семьи и детей, во всяком случае, законных точно. С женщинами у меня были особые отношения, их было много у меня, но не одну из них я не любил… я брал от них только то, что нужно было мне, а потом бросал за ненадобностью…
После этих его слов, Диана ощутила на сердце щемящую боль и не смогла скрыть на лице свои эмоции.
— Не гляди так на меня, это всё в прошлом, — с печалью в глазах произнёс Рабус, видя, как изменилось её настроение.
— Прости… я просто примерила это на себя и прочувствовала их боль… Не думай, я не осуждаю тебя, нет…
Рабус понимающе кивнул и продолжил свою исповедь:
— Однажды я понял, что перестал ценить жизнь, я стал относиться к ней, как к старой наскучившей одежде, которую можно в любой момент без сожаления выбросить. Смерть уже не вызывала у меня ни страха, ни раскаяния, я напрочь потерял жалость к людям, моё сердце остыло… я стал циником, бесстрашным и холодным циником. Слово родина для меня превратилось в пустой звук, мне было всё равно, на чьей стороне воевать и против кого. В конце концов, я выбрал путь наёмника, солдата удачи. О последней моей битве под Нарвой я уже обмолвился. С тех пор я больше не рождался в человеческом обличье, я стал призраком без рода и племени. Почитай, столетие моя душа металась между мирами среди таких же неприкаянных душ, но даже там она не прекращала сражаться. Даже в тёмных кругах потустороннего меня стали уважать за силу, хотя некоторые до сих пор меня не признают, считая полукровкой и выскочкой. После долгих скитаний моя душа прибилась к этому острову, тогда и состоялась наша первая встреча. Я подолгу наблюдал за тобой, и связал твои внезапные исчезновения с острова с мегалитом… и понял, что ты являешься хранителем его тайны. Я догадывался, что в этом мегалите заключена огромная сила, и, возможно, ответы на многие мои вопросы, но я никак не мог выведать у тебя его тайну. Вначале я хотел по-хорошему, я пытался достучаться до тебя, просил, даже умолял довериться мне, но ты была непреклонна. Как я был зол на тебя, как я ненавидел тебя тогда! И я решил прибегнуть к услугам Ждана. А что было дальше, ты сама знаешь.
— М-да… какая-то зловещая история получилась, — вздохнула Диана.
— Угу, я и не отрицаю, — усмехнулся Рабус, — что есть, то есть.
— Что же прекратило твои воплощения, в чём причина, ты задавался эти вопросом?
— Не раз. Дело в том, что формы воплощения у обычных людей чередуются, скорей всего, для всестороннего развития, а у меня получалось как-то уж всё однобоко.
— Да, я заметила… но то же самое касается и меня.
— Кроме двух случаев, — уточнил Рабус. — Ты появилась примерно в то же время, что и я, и воплощалась только в девочек, так же без перерывов после естественной кончины. За всё это время в тебе накопилась необыкновенная женственность… ну, естественно, вместе с привязанностью к объектам твоих чувств, будь то дети или любимые мужчины. Но в начале шестнадцатого века с тобой произошло одно неординарное событие. Не вспомнила?
— Возможно… у меня было одно видение, очень яркое и ужасно страшное, как меня прилюдно сжигали на костре… брр, до сих пор помню боль от ожогов.
— А за что тебя сожгли, не знаешь?
— Ммм… нет, затрудняюсь. Может, за ересь? — пожала плечами Диана. — Удобная формулировка для того времени.