— Не понимаю, — с досадой бросил я, направляясь снова к реке. Не хватало еще, чтобы покойные расползлись куда-нибудь. За подмогой, например.
Пока рубил позвоночник, стараясь не забрызгаться гнилью, посматривать по сторонам и при этом не дышать, призадумался о грустном. Труп, придавленный сапогом, пытался еще огрызаться, но был не очень-то в состоянии. Неплохо его дубинкой отделали. Нос набок и расплющен, челюсть свернута, переломов, судя по всему, не сосчитаешь. А теперь клинком ему, уроду, клинком!
Вот, наверное, никак теперь не выяснить, что это за пакость и много ли рядом такого. Ну черт возьми, а! Только я решил, что освоил здешнюю речь хотя бы на базовом уровне, как опять придется на пальцах объясняться. С другой стороны, глупо было рассчитывать, что все аборигены-люди говорят на одном языке. Земной опыт должен был навести на совсем другие выводы. Язык тех же эльфов, например, принципиально отличается — просто у них встроенный дешифратор. Снова, наверное, сказалась моя инерция мышления. Ну что ж, учтем. Выходит, учиться мне еще и учиться. И еще раз учиться.
Нарочито неторопливо ко мне приблизился «потерпевший». Что ж ему все неймется? Не дошло еще, что я, как говорится, ни бельмеса в местном наречии?
— С северу ты приходил? — неожиданно и совершенно внятно проговорил мужик. — Не понимал сразу тебя. Сартак зовусь.
Я чуть меч не выронил. Ого. Да тут у нас полиглот! Чудесно. Причем акцента почти не слышно даже, хотя речь и звучит как-то неестественно.
Тут он слегка переменился в лице и озадаченно выдал:
— Видать, эльф ты! Мое уважение тебе, сын звезд.
Я машинально провел рукой по капюшону хламиды. Нет, уши не торчат. А, вот оно что! Стемнело же. И, очевидно, он приметил, как горят мои глаза. Слава богу, что к длинноухим гадам здесь, кажется, население лояльно настроено. Ну логично, эльфов все любят. Не то что троллей.
— Привет, — не стал оригинальничать я. — Я Тринитротолуол. Из Перистальтики.
— А где женщина? — вежливо поинтересовался мужик.
— Какая женщина? — не понял я.
— Та, кто с тобой приходила, — невозмутимо уточнил он.
Тьфу ты, он про Звитку же! А действительно, куда ведьма делась? Неужели слиняла под шумок? И куда она здесь одна собралась? Идиоту ведь понятно, что края тут какие-то не особо дружелюбные.
— Эй, Звитка! Звитка! — громко позвал я. Ну не дура же она, в конце концов?
Кусты метрах в семи от нас подозрительно зашевелились. Мужик нахмурился и покрепче перехватил дубинку.
— Тут я, — донесся оттуда голос ведьмы, а затем вылезла и она сама. Мокрая и дрожащая, вся в грязи — самого разнесчастного вида, в общем. Ей бы в тепло сейчас, да только где его взять… Даже костер не разведешь.
Вновь сверкнула молния, и женщину смог разглядеть не только я. Абориген, который назвался Сартаком, кивнул и заметно расслабился.
— Дохлых, которые ходят, здесь больше нет? — задал я животрепещущий вопрос. Наверняка косатка-скорпион дала бы знать, если наткнулась на кого-то из них, но все же.
— Не видано, — коротко ответил мужик и полез в свою сумку. Выудил из нее нечто бесформенное и протянул Звитке. — Набрасывай вот.
Та с опаской приняла непонятную штуку и развернула. Это оказалось накидкой с капюшоном, грубо сшитой из каких-то полупрозрачных кусков, наподобие дождевика. И явно выполняло ту же функцию. Звитка сдержанно поблагодарила и тут же нацепила предложенное. Ладно, не высохнет, так хоть не намокнет еще больше.
— Из кишок? — догадался я, вспомнив, что чукчи носили подобные вещи. Мужик опять кивнул.
Труп под ногой вдруг затрясся, как припадочный, и постарался ухватить меня более-менее целой рукой. Что заставило забыть о разговорах. Ожесточенно рубя гнилую плоть, я подметил, что этот Сартак остановился у другого мертвяка и что-то слишком уж пристально его разглядывает.
— Этого знаю, — уловив мое внимание, мрачно пояснил абориген. — Он Тонгис, от соседней деревни. Пропадал три седмицы назад. Эх, хороший парень бывал. За что ему дают такую долю поганую.
Мужик сплюнул под ноги и принялся топором осквернять тело земляка. Недобрые тут дела творятся, однако.
Ливень хлынул с новой силой, и сырая ткань капюшона стала липнуть к лицу. Пришлось его скинуть, чтобы не мешал. Теперь надо только поостеречься, чтобы не явить случайно свою чернозубую улыбку. А то еще пришибут с непривычки.
Струи воды немедленно затекли за шиворот, а еще сурово защипало шею. Провел ладонью, стирая липкое. Посмотрел — само собой, кровь. Немного, но сам факт мне категорически не понравился. У меня ж там ссадины от нестриженых ногтей тухлого вояки! Наклонил голову, подставляя ранки дождю. Пусть хоть так промоет…
— Ранят тебя? — внезапно осведомился Сартак.
— Что? — удивленно покосился я на него.
— Ранен, — поправился Сартак. — Ранен ты? А женщина твоя? Неживущие болезнь носят… Было плохо очень, если укусят или царапают. Умирать можешь.
А ведь он прав — при всем своем дремучем невежестве. Под ногтями у разложенца явно собрался роскошный букет микрофлоры. А если в рану для полноты картины еще и трупные яды попали, то совсем невесело. Концы отдать — пара пустяков.
— Меня тоже цапнули, — пожаловалась ведьма. — На них знаки, чтоб зло прогнать, худо легли.
Это что-то новенькое. Выходит, и против бродячей падали у нее приемчики имеются? У них что, тоже функционирует нервная система? Тогда как тот мертвяк шлялся и нападал без мозга? Вообще само по себе наличие таких умений у спутницы очень радует. Не радует только то, что они оказались неэффективными.
— Надо тогда в деревню к нам ходить, — продолжил абориген. — Раны там можем намазывать, чтобы не смогли болеть. Надо!
Вообще имеет смысл. Сепсис нам даром не нужен. Зеленый луч от него, как я понимаю, не спасет. Однако как же не хочется соваться в незнакомое селение… Вот так вот без подготовки, ничего не выяснив, да еще и не предупредив химеру. Она наверняка догадается, куда мы отправились, но неспокойно мне. К тому же неясно, дождется ли она нас. Судя по тому, как спешит… Может и свалить, кто ее поймет.
А вот Звитка явно обрадовалась. Все не оставляет надежды, что ее где-то приютят. Ага, разбежалась. И накормят, и служебное жилье выдадут, и полный соцпакет обеспечат. Видел я, как этот Сартак пару раз на ее клыки поглядывал украдкой. Даром что сам узкоглазый.
— Нам… далеко идти, нельзя долго… стоять, — попытался все же увильнуть я. Хотя возможные медицинские последствия, конечно, немного пугают.
— Попросим! Деревня веселиться будет таким гостем! — не унимался мужик. — Мы хотим бывать, как ваш народ. Не спорим с лесом и водой, не воевали с ними, а жить в ладу.
В этот момент я понадеялся, что человек вряд ли поймет, почему вдруг у меня дернулись уши. Ох ты как, еще один любитель природы! И что, у них весь поселок такой? Неприятный сюрприз. Сомнения усугубились многократно. В конце концов, вовсе не обязательно, что мои ссадины чем-то заражены… Трупные жидкости туда вроде не попадали. Да и царапины-то крохотные.
Но не давали покоя мысли о врачах девятнадцатого века, которые зачастую благополучно помирали, если угораздило порезаться при вскрытии трупа. Эх, была не была. Только в деревне нужно быть предельно внимательным. Ситуация у меня опаснее, чем у разведчика-нелегала в глубоком тылу врага. И рожу надо все-таки спрятать. А еще договориться с химерой… Впрочем, в деревне я все равно задерживаться дольше, чем на пару дней, не намерен. Хватит с меня крестьянского гостеприимства.
— Идем, — наконец проронил я свое веское слово. — Смазать раны, переночевать — и в путь. Не можем долго… ждать. Женщине тоже помочь.
Насчет Звитки уточнил отдельно, на всякий случай. Совсем недосуг выяснять, какой расовой политики здесь придерживаются.
— Всех неживущих надо в реку таскать бы… — заметил вдруг абориген.
Я с сомнением покосился на кучи мертвечины, истекающей гноем вперемешку с кровью и слизью. Они все еще продолжали шевелиться и, кажется, униматься в ближайшее время ничуть не собирались. И вот это тащить к реке, которая не то чтобы в двух шагах? По кустам и гальке, все четыре штуки? Один труп так вообще размазан в кашу, спасибо химере. Нет уж, благодарю покорно, сами этим занимайтесь. Перчаток нынче не завезли, а голыми руками… Дрянь какая.