— Оливия, тебе не пора спать?
— Не пора. Мы разговариваем.
— А мне кажется, пора.
— Но мне же не одиннадцать лет.
— А мне кажется, пора, — с нажимом повторил Стен.
— А ей — не пора, — заявила Жанет.
Стен смерил ее презрительным взглядом и не удостоил ответом.
— Милая, иди в каюту, я скоро приду. Мне надо перекинуться словечком с твоей подругой.
— Только в присутствии моего адвоката! — пошутила Жанет и тут же поняла, что совершила огромную глупость.
— Та-а-ак. Вот о чем вы тут разговаривали!
— Да мы пока еще… — начала Оливия.
— То есть ты, дорогая моя, решила совершить предательство.
— Я? Предательство? Ты о чем?
— Если ты имеешь в виду тему адвоката, то это Ивель меня посвятил, — поспешно вставила Жанет.
— Ивель? Черта с два! Миссис Броквилл просила меня держать язык за зубами, чтобы ты раньше времени не узнала и не начала контр подготовку!
— Но ведь не Ивель просил, а миссис Броквилл!
— Конечно-конечно. А моя… бестолковая супруга подслушала и все доложила тебе!
— Стенни, успокойся. Я ничего не говорила об этом. И, прошу тебя, пойдем спать…
Стен встал. В голосе его был лед:
— Ты мне будешь указывать, когда идти спать? Не забывай, моя хорошая, где твое место! Если ты будешь себя плохо вести, то отправишься туда, откуда я тебя вытащил, то есть на кухню! Поняла?
— Поняла, — тихо ответила Оливия. — Но я все равно никуда не пойду.
Жанет сидела сложив руки на коленях и глядя широко раскрытыми глазами в пол. Оливия — и кухня? Получается, они с Оливией обе выходцы из низов? Вот это новость!
— Тогда уйду я, — сухо сказал Стен и поспешно исчез, будто демон, прилетавший лишь сделать свое черное дело.
Оливия закрыла лицо руками и горько разрыдалась.
Долгое время они сидели молча, лишь Оливия изредка всхлипывала. Время было уже к полуночи, Жанет робко гладила подругу по голове, а та едва слышно шевелила губами, глядя в пространство…
Теперь Жанет стало понятно, почему на тему денег у Оливии тоже был своеобразный пунктик: она отчаянно боялась вернуться в нищету! Она точно такая же «бродячая кошка», однажды подобранная с улицы, теперь боится снова остаться без крыши над головой и без пищи…
Ну что ж, в чем-то это даже лучше. Теперь не придется врать и выкручиваться. Жанет крепко зажмурилась, чувствуя, как по щекам опять покатились крупные слезы. Сколько же можно плакать за один день?..
Поразительно, какое значение придают деньгам богатые люди! Для них порой не существует самого человека, его имени, душевной доброты, зато существует его состояние и происхождение.
— А у меня хорошо получалось скрывать, правда? — сказала вдруг Оливия.
— Скрывать что?
— Что я дочь кухарки.
Жанет долго смотрела Оливии в глаза, потом произнесла:
— Правда. Я даже боялась тебя, боялась, что ты узнаешь то же самое обо мне и перестанешь со мной общаться.
Оливия криво улыбнулась:
— Не перестала бы. Наоборот. Я сама всегда боялась остаться без денег и вернуться в родительский дом ни с чем. Вот это настоящая катастрофа!
— Да за что же мы такие все несчастные-то?! — воскликнула Жанет в сторону оранжереи, как будто мистер Икс мог услышать ее и ответить на этот вопрос.
— За жадность. За деньги. За красивую жизнь. Понимаешь, Жанет, мы были рождены не для этого. Но добились богатства, чем и внесли диссонанс в свою судьбу. Так, наверное.
Жанет покачала головой.
— У меня было не так. Я… не добивалась, все свалилось как-то само. Я даже от свадьбы пыталась отказаться. Здесь что-то другое. Бог наказывает нас за что-то еще.
— Или испытывает. — Оливия протянула руку к пачке сигарет. — Дай одну… да не смотри ты на меня так! Я же раньше тоже курила.
Оливия сделала три глубокие затяжки и начала рассказывать:
— Я и правда выросла в особняке под Вашингтоном. В белокаменном красивом трехэтажном особняке. Там жили мои родители… В пристройке для прислуги. Мама работала на кухне, а отец был садовником. Да, я жила хорошо, ничего не могу сказать, хозяйка, моя будущая свекровь, была милая, добрая женщина, обращалась с прислугой хорошо. Зато ее муж не щадил никого. Стен пошел в отца, разумеется…
Стен иногда заглядывался на меня, но он намного старше, как ты понимаешь. Ему сейчас за пятьдесят, а мне — тридцать. Он не хотел жениться вообще. Все его братья завели семьи, а он ни в какую… — Оливия тяжело вздохнула, словно решаясь, стоит ли говорить дальше. — У него долгие годы был роман с одной дальней родственницей, замужней дамой, к тому же старше его на десять лет. Сейчас она умерла… Родители были в шоке, когда узнали, и потребовали немедленного разрыва. Стен отказался. Он отказался от всего: от наследства, от проживания в особняке, от работы в корпорации отца… Лишь бы их не разлучали. Наверное, это и есть настоящая любовь, Жанет. Наверное… Иногда мне по-человечески жаль его. Очень жаль, потому что у него отняли любовь и уничтожили!