— Похоже на то,— кивнул Конан.— Однако согласись, ни мы, ни наша красавица не в силах одолеть магов. Если бы хоть один отряд Тайса, не жалея жизней, забрался на стену и перебил колдунов, то у нас появились бы реальные шансы на победу… Давай пройдем вдоль стены, выберемся наружу и вернемся к Томэо. Заодно отдадим ей зеркало, меч и яшму и покажем, что сталось с Сутари.
Мораддин при упоминании о голове волшебника, которую его друг взял с собой, скривился, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и схватил варвара за рукав.
— Ты умнее, чем я думал! — Мораддин просиял.— Меч, яшма и зеркало! Зеркало, понимаешь?
— Что я должен понять? — воззрился на него киммериец.— Рассказывай, что ты придумал.
— Дай скорее зеркало! — Бывший гвардеец Илдиза задрал голову, посмотрел на солнце, будто примериваясь, и, когда варвар достал из мешка серебряный отполированный круг, попытался поймать отражение солнечного луча. Тут Конана осенило. Они же оба видели, как Томэо предала волшебному огню тело своего жениха! Если направить луч на ворота или колдунов, они превратятся в пепел!
— Отдай! — Конан решил не упускать столь замечательную возможность поразвлечься и отобрал зеркало цзинцза у Мораддина, объяснив это тем, что он выше ростом, а потому сможет пускать огонь из ока Нефритового Императора с большим толком.
Защитники Западной Столицы так и не поняли, что произошло. Вначале по неизвестной причине задымились и стали плавиться бронзовые ворота, и на многих стражниках вдруг вспыхнула одежда. Словно некий могущественный маг решил повоевать с войском семьи Барата… Тотчас поднялась паника, надвратное укрепление начало рушиться, а мгновение спустя невидимая испепеляющая сила обратила в живые факелы засуетившихся на стене учеников волшебника Сутари.
— Конан, остановись.— Мораддин вцепился в одежду киммерийца.— Кажется, ты всегда предпочитал честную драку сомнительным колдовским трюкам!
— Зато весело! — Варвар, следивший за солнечным зайчиком, который испарял и сжигал все на своем пути, перевел луч зеркала обратно на ворота. Возле укрепления людей почти не осталось: многие погибли, другие разбежались.— Мораддин, это же враги!
— Интересно, сколько людей ты убил за свою жизнь? — осведомился сын гнома.— Сотню? Две, три?
— Много,— согласился Конан.— Но они все были плохими… Постой, кажется, наши появились!
В проплавленной дыре виднелись неясные из-за дыма силуэты воинов в синеватых одеждах Тайса. Передовой отряд прорвался за ворота и расчистил дорогу для идущих следом, некоторые воины отворили уцелевшую правую створку ворот и полезли на укрепление — опускать мост.
— Посидим пока здесь.— Конан убрал разогревшееся зеркало и подул на слегка обожженные пальцы.— А то еще убьют ненароком.
Когда площадь у стены заполнилась пешими войсками Тайса, показались всадники. Первой, естественно, ехала Томэо, за ней братья и старейшины клана Мориту. Девушка осмотрела место побоища перед надвратным укреплением и перевела взгляд на двух человек, приближающихся со стороны жилых кварталов.
— Привет тебе, владычица! — гаркнул Конан, ничуть не обескураженный взглядом Томэо, способным испепелить не хуже зеркала цзин-цза.— Почему ты так долго возилась?
Он подошел к стремени и с лучезарной улыбкой посмотрел на предводительницу войска Тайса.
— Где сокровища трона? — не разжимая зубов, процедила Томэо. — Ты украл их, подлец!
— Ах, сокровища…— Варвар взъерошил волосы ладонью, сбросил с плеч мешок и, вынув меч, яшму и зеркало, передал их красавице.— Извини, они случайно завалились в мою котомку. Между прочим, у меня для тебя еще один подарочек!
Конан развернул мешковину и поднял за волосы голову Сутари.
— Отличный рокубони получится, правда?
Еще до заката вся столица перешла в руки семей Тайса и Мориту. Наибольшие трудности доставил захват дворца — телохранители Сутари оборонялись до последнего, стражники тоже не желали сдаваться. Лишь когда подошла свежая полутысяча, возглавляемая младшим братом Томэо, сопротивление было сломлено, и подружка Конана, взойдя на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в главное здание, предъявила своему воинству знаки власти и объявила себя пожизненной императрицей Патана.
Конан и Мораддин стояли за спиной Томэо, а один из ее близких родственников держал длинное копье, на которое была насажена голова Сутари, процарствовавшего меньше суток.
После оправданий варвара и рассказа о приключениях в городе Томэо, сердитая на двух иноземцев за дерзкую кражу сокровищ трона, сменила гнев на милость и пригласила друзей поужинать вместе с ней. Ополченцы Тайса и прислуга дворца в это время хоронили павших при штурме города.
Трапеза прошла за разговорами. Мораддин во всех подробностях рассказал Томэо об алтаре Лангола и его свойствах, поведал о гибели Сутари и императора Готобы. Тело последнего по приказу новой владычицы извлекли из змеиной ямы и приготовили к торжественному погребению, как-никак он правил несколько десятилетий и взошел на трон законно. Голову волшебника выставили на всеобщее обозрение у ворот дворца.
— Поднимайся, поднимайся! — Томэо тормошила Конана за плечо.— Спать в трапезной, да еще в присутствии императрицы, неприлично! Пойдем, я отведу тебя в спальню.
— Отцепись,— сонно гудел киммериец.— Мне завтра еще в Туран ехать! Знаешь, как это далеко?
— В Туран,— буркнул Мораддин.— Что, если Кезанкийские горы теперь и впрямь недосягаемы для нас? Не удивлюсь, если алтарь Лангола после наших приключений перестал действовать…
— Это ты виноват.— Конан открыл один глаз.— Зачем взял с собой дурацкую чашку? Хорошо, Томэо, пойдем, а он пусть посидит и подумает! Но завтра утром обязательно попробуем вернуться в храм!
— Завтра, завтра,— умиротворяюще кивнула девушка.— До рассвета еще далеко, тебе необходимо отдохнуть…
Конан с трудом поднялся на ноги, и Томэо увела его в один из боковых коридоров личных покоев императрицы. Мораддин проводил их взглядом, вздохнул и тихо произнес:
— Воркуйте, голубочки… Великий Митра и Эрлик-воитель, ну почему вы не вразумили моего северного дикаря? Эти двое так прекрасно подходят друг другу!
Мораддин свернулся калачиком на циновке и сразу задремал, и ему приснился свадебный обряд, главными героями которого были Конан с Томэо. Белая летучая мышь осторожно, чтобы не побеспокоить хозяина, вылезла из-под воротника его рубахи, взлетела и, мелькнув в воздухе, исчезла в открытом окне. Наступала ночь, время охоты…
Два всадника выехали на Дорогу Королей, спустившись с закатного склона одного из отрогов Кезанкийских гор. Восходящее солнце еще скрывалось за пиками хребтов, за которыми лежали туранские пустыни, со стороны степи налетал теплый суховей, а синеватое безоблачное небо предвещало знойный день.
— Вот мы и в Заморе,— сказал Конан.— Мораддин, тебе не кажется, что все случившееся нам просто приснилось?
— Нет, не кажется…— ответил невысокий человек с короткой темной бородой.— У тебя еще царапина на ухе не зажила. Рокубони — твари кусачие…
Около суток назад путники, заново испытав на себе удивительную магию лазуритового алтаря Лалгола, вернулись в разделяющие Туран и Замору горы, точнее, в храм Властелина Времени. Прощание с Паганом далось им не слишком тяжело. Томэо отпустила иноземцев, помогших ей завоевать трон, не без сожаления, однако удерживать их силком она не собиралась. Правда, между молодой императрицей и Конаном произошла довольно неприятная сцена. Запершись в комнате Томэо, они долго кричали друг на друга, а Конан потом заявил Мораддину, что теперь он точно никогда не женится. Однако думать о том, что трон маленького государства однажды займет его потомок, варвару было приятно.
Они преодолели расстояние между двумя алтарями без приключений. Лангол невозмутимо пропустил друзей сквозь время и пространство, и киммериец снова подивился тому, что лошади не доели овес, насыпанный в их торбы восемь дней назад, и в Кезанкии по-прежнему был вечер того дня, когда преследователи загнали двоих беглецов в заброшенный храм Властелина Времени.