– Мне нужно испробовать новый рецепт, – ответила Флора. – Агот, хочешь помочь?
– Агот хочет!
– Значит, поможешь?
– Я такое могу!
Флора дала ей деревянную ложку и повязала до смешного маленький фартучек, который Колтон подарил их племяннице на день рождения. Фартучек был тех же цветов, что и зал в кафе «Анни», – желтое на светло-голубом фоне, как будто солнце на бледном небе, – и это заставило Агот думать, что она действительно потрудилась ради открытия кафе или, пожалуй, даже владела им.
– У Агот лошка!
Флора оглянулась на Иннеса и пошла к нему через кухню. Брамбл, толстый старый пес, дремавший у огня, приподнялся на тот случай, если Флора затеяла что-то интересное, но тут же вернулся к своему постоянному занятию, то есть сну и мечтам о печенье.
– Послушай, – тихо сказала брату Флора, – тебе не кажется, что Агот разговаривает как младенец? А ведь ей уже четыре…
– Chan e English a’chiad canan agam gu dearbh! – завизжала Агот с другого конца кухни. – Английский – точно не мой родной язык!
– Ах да, прости, – извинилась Флора.
Она и забыла, что Агот жила на материке, – девочка ведь так часто бывала на Муре, и тем не менее английский стал ее вторым языком.
– А что, Джоэла все еще нет? – спросил Иннес, вскидывая брови.
Флора даже не посмотрела на него. Вопрос был совершенно неуместным. Флора не желала об этом говорить. Да, Джоэл часто отсутствовал. И Флора понимала, что другим людям их отношения могли казаться странными. В Лондоне не могли понять, что́ Джоэл нашел в ней. На Муре все было наоборот: никто не понимал, что́ Флора увидела в этом высоком, неулыбчивом, неразговорчивом мужчине. Быть молчуном на Муре… это значило слишком уж выделяться. Конечно, и здесь имелось несколько отшельников, живших в разных местах, один или два – на самых отдаленных фермах, да еще несколько были просто закоренелыми холостяками.
Но для большинства жителей острова жить означало делиться. Быть общительным. Знать своих соседей, обращаться к ним за помощью, когда с дальнего севера нанесет снега и ночи станут темными, а у вас кончится сахар, или вы потеряете какую-то овцу в скалах, или ваш трактор завязнет в болоте, или вам потребуется простое человеческое участие. Чашки чая и глоточка виски достаточно для того, чтобы исцелить многое.
А вот человек, который постоянно был занят своим телефоном, который летал туда-сюда и, казалось, вечно спешил, не был вежливым, не спрашивал людей об их детях и вообще не пытался присоединиться к общине… Флоре даже вспоминать не хотелось все эти насмешки. Ладно. Джоэл действительно казался неправильным человеком.
Флора не могла объяснить – да и как бы ей это удалось? – насколько менялся Джоэл в ранние утренние часы, когда цеплялся за Флору, как за надежную скалу в бурном море, и их пот и слезы смешивались и весь мир не был им нужен. О таком Флора никак не могла поговорить с кем-либо. Ну и пусть себе думают, что он странный, что ему на самом деле плевать на Флору. А она будет хранить глубоко в сердце все драгоценные моменты, пусть даже их так немного.
– Ох, – сказала Флора, – давай я сама как-нибудь разберусь с этим.
Иннес кивнул и снова уткнулся в бухгалтерские книги.
– Эйлид тоже всегда рвалась обратно на материк, – негромко произнес он.
Эйлид, его бывшая жена, мать Агот. Она влюбилась в красавца Иннеса, когда тот учился в Шотландском агротехническом колледже в Ивернессе. Они встречались на вечеринках, и жизнь тогда казалась простой и веселой. Но Эйлид так и не смогла привыкнуть к месту, где главным общественным событием месяца могло стать появление беркута, в итоге они расстались, хотя это и было тяжело для обоих. Агот, казалось, относилась ко всему спокойно, но, как однажды признался Флоре Иннес, выпив многовато виски, кто знает, что у нее на душе на самом деле. К тому же ему неприятно было оставаться Островным Папочкой.
– А где он? – спросил Иннес.
– В Нью-Йорке, – сообщила Флора. – Там, похоже, сейчас минус двадцать. Мур по сравнению с этим – настоящие Багамы.
Оба они прислушались к тому, как вдали хлопнула дверь амбара.
– Даже так? – сухо произнес Иннес. – Тебе следовало поехать с ним.
– Он не разрешает, – ответила Флора. – Говорит, слишком занят работой и все такое. К тому же у меня кафе.
– Да, но теперь-то не сезон, затишье, – возразил Иннес. – Вот летом наверняка будет сплошная суматоха, особенно когда откроется «Скала». Нам всем придется работать по двадцать четыре часа семь дней в неделю. А я слышал, в Нью-Йорке хорошо весной.
– «Я слышал, в Нью-Йорке хорошо весной», – передразнила его Флора. – Боже мой, ты вообще кто, Вуди Аллен? Да и я только что вернулась из Лондона. Посмотри: от меня просто воняет Лондоном! Город всегда город, там тротуары и всякое такое. А еще там движущиеся лестницы! Тебя бы они просто перепугали!