— Столько, сколько может длиться кругосветный поход с боями, — мрачно отвечает Тутте.
Подводники слишком хорошо дисциплинированны, чтобы выражать удивление или недовольство, и Тутте, улыбнувшись, продолжает:
— Но я полагаю, что у нас все же должна быть какая-то база, хотя бы для того только, чтобы мы могли всплыть и взглянуть на солнце. Это не обязательно должна быть военно-морская база — мы в состоянии взять с собой достаточные запасы продовольствия и торпед, — а лишь укромное место для отдыха. Командование возражает, но… — Тутте многозначительно ухмыльнулся, — как только мы окажемся в море, оно, возможно, передумает…
Я долго сидел, размышляя над этой вымышленной сценой. Не выдаю ли я желаемое за действительность? — спрашивал я себя. — Но как командир подводной лодки я бы обязательно решил всплыть и отдохнуть. Что будет происходить в подводной лодке после ее месячного пребывания под водой? Правда, в АПЛI воздух не будет таким тяжелым, как в подводной лодке обычного типа. Ну а как с отбросами, которые неизбежно будут копиться во время боевых операций, и как бороться с плесенью, которая покроет все внутри? В каком физическом состоянии окажется команда? Не подвергнутся ли люди каким-нибудь заболеваниям в результате столь длительного пребывания под водой? И еще: так ли уж совершенны машины АПЛI? Не окажется ли, что отработанное топливо будет выделять какие-нибудь ядовитые вещества? Да, АПЛI может оказаться технически совершенным кораблем, рассуждал я. Но как в нем поведут себя люди, до этого плававшие в обычных подводных лодках? Выдержат ли они такое длительное нервное напряжение в условиях боевой обстановки?..
Нет, лодка должна располагать каким-то убежищем, каким-то укромным уголком, и я на месте Ганса Тутте обязательно бы на шел какую-нибудь уютную бухточку, где люди могли бы свободно покурить, искупаться, позагорать. Именно это, убеждал я себя, и есть ахиллесова пята АПЛI. Да, да, да! Она должна иметь базу, убежище, укромную бухту…
Я так обрадовался своей догадке, что не сразу заметил, как старый капитан Пэйс пришел в сознание.
— Джеффри! — радостно произнес он и протянул мне слабеющую руку. — Вот уж не ожидал увидеть рядом с собой перед своим последним рейсом настоящего моряка!
Я пробормотал что-то вроде того, что все, дескать, будет хорошо.
— Чушь! — спокойно возразил дед. — Я умираю, и ты это знаешь. Что ты сейчас делаешь? По чему ты здесь, а не в море? Надеюсь, ты не бросил свою подводную лодку только ради того, что бы присутствовать при смерти старика?
Он приподнялся на подушках.
— Нет, — твердо, ответил я и понял, что мой ответ взбодрил его. — По особому приказу…
— О котором нельзя говорить, да? — слабо улыбнулся он.
«Черт возьми, — подумал я, — а почему бы в самом деле не рассказать ему? Ведь он же все равно умрет через несколько часов. Он всю жизнь в море… Кто знает, не подскажет ли он что-нибудь такое, что поможет мне найти АПЛI? Да и мне самому легче, когда я поделюсь с ним своим секретом».
Я встал, плотно закрыл дверь, подсел к старику и подробно рассказал ему о полученном приказе, о Гансе Тутте, о том, что я сделал бы на его месте, и о своей уверенности, что АПЛI, безусловно, нужна какая-то база. Глаза старика загорелись, он вдруг встрепенулся и уже другим, энергичным голосом спросил:
— Где будет рыскать эта АПЛI?
— В Южной Атлантике.
— Я же знаю этот район как свои пять пальцев! — воскликнул дед. — Никаких островов там нет. На побережье Южной Америки укромных уголков сколько угодно, но климат такой, что ни один капитан не станет искать там местечка для отдыха команды. И людей там в общем-то многовато. Да и командование наше флотское не такое уж тупое, что бы оставить без внимания маршруты торговых судов в Южную Америку. Именно потому Харвуд нашел «Графа Шпее», — улыбнулся дед. — Нет, нет, на месте Тутте я бы выбрал Африку!
— Да, но и там те же недостатки, — и климат плохой, и народу многовато.
— Юго-Западная Африка! — повторил мой старик, взмахивая от волнения рукой.
— Но между Тигровой бухтой, Валвис-бей и Кейптауном нет ни одного сколько-нибудь подходящего залива или бухты, — возразил я, уже сожалея, что рассказал умирающему старику о полученном задании. — Я говорил об этом в Адмиралтействе.
— Адмиралтейство! — крикнул дед. — В Адмиралтействе даже не захотели ознакомиться с мои ми заметками о промерах глубин в тамошних водах! Принеси-ка, парень, карту, она лежит на моем столе. Нет, нет, не адмиралтейскую, а мою собственную… Какое водоизмещение, ты говоришь, у АПЛI? Три тысячи тонн? Черт побери, только-только, но она все же сможет пройти туда!..
Дед пришел в сильнейшее волнение. Я тихонько выскользнул из комнаты. На его письменном столе в беспорядке валялись карты, какие-то бумаги, старые счета и всякий хлам. Но мне все же удалось отыскать то, что старик называл «своей картой». Бегло взглянув на нее, я решил, что на ней нанесена, очевидно, часть побережья к югу от Анголы.
Я вернулся в спальню и, едва переступив порог, понял, что не отвратимое произошло — достаточно было одного взгляда на лицо деда, покрытое пятнами и искаженное судорогой. Задыхаясь и кашляя, старик откинулся на подушки. Умирающий громко произнес какое-то слово, похожее на «север».