— Странно, мне показалось, он крикнул «Грязь!».
— Грязь?!
— Возможно, мне показалось.
На рулевой рубке была дополнительная площадка с ограждением, где находился аварийный штурвал и стоял небольшой дальномер — он придавал судну какой-то комично-воинственный вид, а вообще-то оказал мне неоценимую помощь при составлении карты побережья.
Поднимаясь на эту площадку, я заметил, что по правому борту сквозь туман просвечивается какое-то зарево. Пожар?.. Солнце?.. Теперь уже не оставалось сомнений, что мы сбились с курса. В обступившей меня тишине я слышал только собственные шаги и поскрипывание блока на кормовой мачте. Вцепившись в поручни, я пытался рассмотреть что-нибудь в тумане, но тщетно. Если бы где-то впереди был прибой, я бы наверняка его услышал; у этих берегов почти круглый год грохочут волны, вздымаемые юго-западным ветром, — казалось, не ветер, а весь гнев гигантских ледяных полей приносится сюда из-за Южной Георгии через просторы океана и, доведенный до неистовой ярости сопротивлением каменной громады Тристан-да-Кунья, где никогда не стихают штормы, обрушивается на этот пустынный берег с его блуждающими дюнами и отмелями. Немало моряков, начиная с арабских каботажников, огибавших мыс Доброй Надежды лет пятьсот назад, до измученных матросов парусных клиперов, в первый и последний раз видели этот берег лишь после того, как буруны вскипали у них под бушпритом. Останки погибших судов до сих пор видны тут среди текучих песков…
Внезапно температура резко подскочила, будто кто-то включил мощную печь. Я почувствовал удушающую жару и хотел расстегнуть воротник дождевика, но пальцы мои так и застыли на пуговицах: порыв горячего воздуха разогнал туман, и я замер, пораженный открывшейся взгляду картиной.
За кормой море яростно кипело. Вдали тянулась цепь островков, переживавших бурю рождения. Со дна океана вздымались фонтаны черной грязи, воздух вибрировал и трепетал, а над всеми только что возникшими кусками тверди бушевало пламя никогда не виданного мною цвета — ослепительно белое, с коричневыми и пурпурными пятнами и прожилками.
Онемев от ужаса, я наблюдал это грандиозное зрелище, но все же по выработавшейся морской привычке заметил, что не более чем в миле от нас виднелся серовато-желтый угрюмый берег, скудно покрытый кустарником и какими-то ползучими растениями. Предоставленная воле течения, «Этоша» сама прошла в канал, когда-то использованный «Гиеной»! Справа поднимался небольшой унылый холм с плоской вершиной. Меня удивило отсутствие прибоя, хотя мы находились уже чуть ли не у самого берега: лишь минутой позже я сообразил, что его тут вообще не бывает — этот предательский берег едва не погубил и «Этошу», и если бы я во время не остановил двигатели, сидеть бы нам на песке. Поднявшийся ко мне по трапу Джон даже изменился в лице, когда увидел, в каком положении мы оказались. Я попытался определить нашу позицию и лихорадочно вспоминал ориентиры — Гоматом, угрюмые холмы, грязные пятна на дюнах…
— Бог ты мой! — воскликнул Джон. — Куда нас занесло, и почем у нет… — Он взмахом руки указал на берег, видимо, удивляясь отсутствию прибоя.
— Бросить лот! Живо! — крикнул я окаменевшему от страха матросу-негру. Он неуверенно протянул руки к лоту с кожаны ми и тряпичными марками. — Живо, живо! — поторопил я. И хотя матрос, стряхнув с себя оцепенение, быстро поднял лот и так же быстро бросил его в воду, мне казалось, что он еле двигается, словно свинцовое грузило стало вдруг непомерно тяжелым.
— Мы наверняка отклонились от курса на несколько миль, — тихо проговорил Джон. — Если «Этоша» наскочит на рифы или сядет на мель, живыми нам от сюда не выбраться. Мы так близко прижаты к берегу подводным извержением и отмелью, что винты того и гляди заденут дно.
— Три сажени, — вполголоса доложил матрос.
Уголком глаза я заметил, что почти все матросы поднялись на палубу и со спокойствием обреченных всматриваются в берег.
— Грунт? Какой грунт? — крикнул я. Матрос поднял гирю и на чал рассматривать сало, которым она была наполнена снизу.
— Галька, — наконец доложил он.
Вот это-то мне и нужно было знать. Улыбаясь, я повернулся к Джону:
— Тебя, кажется, интересовало, где мы находимся? Видишь холм? Нет, не тот, другой? Я на звал его Иньяла, такого названия, естественно, на карте нет. А дальше, вон там, — Гоматом. Под нами не больше трех морских саженей, дно из гальки. Ты понимаешь, что до нас сюда не заходил ни один корабль, в том числе и «Гиена»? Обычно тут водоворот.
— Буруны «Свэллоу»! — возбужденно воскликнул Джон.
— Вот именно. Ты же видел фотокопию из судового журнала…
На мостике появился наш инженер-механик Макфадден. Он без особого интереса посмотрел на пылающие островки, обвел равнодушным взглядом море.
— Что тут происходит? — спросил он.
— Мак, — обратился я к нему, — на этот раз из твоих дизелей придется выжать все, на что они способны. Обрати внимание: вон там, милях в полутора впереди, торчит скала. Это Палец Диаса. Название придумал я, на карте ты не найдешь его, как не обнаружил эту скалу Диас, побывавший здесь четыреста лет назад. Теперь посмотри на север — туда, где только что рассеялся туман. Ты видишь…
— …просвет! — продолжил Джон.
— Правильно, просвет, но очень узкий, — заметил Мак. — И я бы хотел знать, кто сумеет провести корабль вокруг этой скалы с поворотом почти в девяносто градусов? Да-с… Тогда по требуется довести скорость узлов до восемнадцати… Нет. «Этоша» вам не торпедный катер!