Слоун заметила, что ветер внезапно стих, так что где-то позади даже стали слышны звуки шагов. Она обернулась и увидела, как тень быстро метнулась за угол. Продолжи этот человек свой путь вдоль улицы, Слоун бы посчитала это за приступ паранойи. Но этот некто явно не хотел быть замеченным, а с этим районом города она почти совсем не была знакома.
Но она знала наверняка: отель находился по левую сторону от нее, улиц через четыре-пять, на улице Бахн Хов, Так что ей оставалось лишь выйти на нее, и все было бы в порядке. Слоун принялась бежать, и уже через пару секунд с ее ноги слетела одна сандалия. Она не задумываясь скинула другую, поскольку ее преследователь, что-то проворчав, кинулся ей вдогонку.
Слоун выкладывалась, как могла, шлепая босыми ногами по тротуару. Забегая за угол, она быстро оглянулась назад.
За ней гнались уже двое! Они вполне могли сойти за рыбаков, которых они с Тони опрашивали, но она успела заметить, что оба явно европейского происхождения, а один, похоже, и с пистолетом.
Она побежала еще быстрее. Конечно же, рано или поздно, они догнали бы ее. Единственный выход — как можно быстрее выйти на главную улицу, где и находился отель, тогда они наверняка отступят. Размахивая руками и горько сожалея о надетом платье, Слоун пронеслась по боковой улице. Преследовавшие ее тут же отстали, а она, увидев какую-то аллею, инстинктивно свернула в нее.
Выбегая на следующую улицу, она не заметила пустую консервную банку и с размаху пнула ее ногой. Боль раненого пальца была ни с чем не сравнима. Но страшно было другое — банка с громким стуком пролетела по асфальту, что, конечно, не могло не выдать ее. Она вновь свернула налево, где увидела приближающийся автомобиль. Слоун отчаянно замахала руками. Машина сбавила ход. Внутри сидели мужчина, женщина и их дети. Женщина что-то сказала своему мужу, и тот надавил на газ, виновато проезжая мимо. Слоун выругалась. Драгоценные секунды унеслись прочь, пока она надеялась на их помощь. И она вновь бросилась бежать, чувствуя, что в этот раз ее надолго не хватит.
Раздался выстрел, и пуля едва не задела ее голову, срикошетив от соседнего здания. Слоун подавила желание пригнуться, так как это заставило бы ее снизить скорость, поэтому она побежала, словно газель, резко бросаясь из стороны в сторону, чтобы не дать им прицелиться.
Она заметила указатель «Уассерфол». До отеля оставалось всего полквартала. Никогда в жизни она так еще не бежала, как в ту минуту отчаяния под бешеный стук сердца. Наконец, она оказалась на улице Бахн Хов. Отель был прямо через дорогу, по которой в обоих направлениях курсировали автомобили. Слоун без раздумий бросилась на проезжую часть под гудки клаксонов и вскоре остановилась у входа в отель. Обернувшись, она увидела, как двое мчались через дорогу, спрятав, конечно же, пистолет. Один из них, приложив ладони ко рту, прокричал:
— Предупреждение вы получили! Убирайтесь из Намибии, или в следующий раз я не промахнусь!
Негодование бушевало в груди Слоун, она уже хотела было с вызовом ответить им, но только и могла, что обессилено опуститься на землю, пряча набухшие от слез глаза.
Швейцар незамедлительно приблизился к ней.
— Мисс, с вами все в порядке?
— Да, все хорошо, — ответила Слоун, поднимаясь на ноги.
Она смахнула с глаз слезы. И, несмотря на то, что губы ее дрожали, а ноги подкашивались, расправила плечи.
Глава 8
Толстые каменные стены не могли заглушить ее криков. Они поглощали солнечный жар, пока не накалились до такой степени, что к ним невозможно было прикоснуться, но с гулом разносили крики пытаемой Сьюзен Донливи, будто она находилась в соседней камере. Сначала Джеффри Меррик принуждал себя слушать их, словно это как-то могло помочь молодой девушке. Он стойко выдержал ее пронзительные завывания целый час, вздрагивая каждый раз, как только в них появлялась еще более невыносимая нота агонии. Но теперь он с силой зажимал уши, стараясь выкинуть из головы ее отчаянные крики.
Они увели ее на рассвете, когда жара только начинала подниматься, и свет забрезжил в единственное окошко высоко на стене. Тюрьма, площадью в пятьдесят квадратных футов и в тридцать футов высотой, состояла из большого количества камер с тремя каменными стенами и потолками, и железными решетками вместо четвертой стены. Доступ ко второму и третьему ряду камер осуществлялся посредством круговых стальных лестниц. Хоть стены уже и были обшарпаны, решетка не уступала таковой, как в тюрьмах строгого режима.
Меррик не видел лица похитителей. Все это время они носили маски. Но он знал, что, как минимум, их было трое. Этот вывод позволила сделать разница в их телосложении. Один был большой и неповоротливый и все время носил футболки. Другой был постройнее с яркими голубыми глазами, ну а третьего он узнавал, так как тот не был ни первым, ни вторым.
За все эти три дня похитители не проронили ни слова. Сначала их связали и бросили в микроавтобус, которые и врезался в их машины, а затем выдали костюмы для прыжков с парашютом. Украшения и обувь забрали, дав взамен по паре резиновых вьетнамок. Кормили дважды в день.
В камере Меррика была дыра в каменном полу вместо писсуара, и каждый раз, как за пределами тюрьмы поднимался ветер, из нее обжигало горячим воздухом вперемешку с песком. И захватчики появлялись только тогда, когда приходило время завтрака или ужина.
Этим утром они забрали Сьюзен. Поскольку ее камера находилась на втором ряду, Меррик тогда не мог быть до конца уверен в этом, но по тому, как она кричала, ему показалось, что тащили они ее, причем за волосы. Затем они быстро протащили ее мимо его клетки.
Сьюзен выглядела очень бледно, в глазах ее горело отчаяние безысходности. Меррик позвал ее по имени и бросился к решетке в надежде коснуться ее, оказать ей какую-то человеческую заботу, но самый худой из похитителей тут же ударил дубинкой по решетке. В беспомощности Меррик отполз обратно к стене. Судя по тому, как камера превратилась почти в настоящую печь, он сделал вывод, что прошло где-то около четырех часов. Криков слышно не было. Но затем они возобновились с еще большим остервенением и болью. Пошел второй час пыток Сьюзен.
В первые минуты похищения Меррик был уверен, что все дело в деньгах, и захватчики скоро потребуют выкуп за освобождение. Он прекрасно знал, что швейцарские власти были слишком нетерпеливы, имея дело с захватчиками и заложниками, но ему также было известно, что в стране имеется немало групп, специализирующихся именно на подобных делах. Вследствие недавних многочисленных похищений в Италии, он проинструктировал свой совет директоров связаться с этими организациями, случись такое с ним, не принимая во внимание стоимость услуг.
Но после шестичасового перелета, когда их держали связанными с повязками на глазах, Меррик уже и не знал, что думать. Они со Сьюзен долго перешептывались в ночи, размышляя о мотивации похитителей. И хоть Сьюзен настаивала, что все дело в деньгах, а ее взяли как свидетеля, Меррик уже не был в этом уверен. Его не просили связаться с компанией, чтобы сообщить об условиях выкупа и, тем самым, дать знать, что они со Сьюзен все еще живы — ничего из того, что бы походило на обычное похищение. Курс по самообороне и защите он прошел уже много лет назад, но знания его все еще оставались при нем.
И теперь еще и это. Они пытали Сьюзен Донливи, преданного рядового сотрудника, которая мало что знала о деятельности компании за своими трубками и пробирками. Он вспомнил их трехнедельной давности разговор по поводу эксперимента по предотвращению разливов нефти с помощью выведенного ею планктона. Он так и не сказал ей тогда, что хоть цели она преследовала благие и достаточно серьезные, задумка выглядела по-детски наивной, диковинной. А его блестящая речь о мести как мотивации, что толкает людей на определенные поступки, была лишь речью, одной из многих, что он применял за годы в этой сфере деятельности, лишь немного видоизменив ее. Ей бы следовало записаться к психиатру, чтобы справиться с последствиями детской травмы, нежели «закапывать» их, просиживая в лаборатории.