— Ладно, может, они и настоящие. Но он наверняка купил их где-нибудь на черном рынке, по дешевке, там ведь все краденное. Вам бы лучше спросить у него.
— Конечно, нельзя исключать эту возможность, — согласилась Слоун. — Тогда перейдем к вашему завхозу, что одновременно служит и официантом на вашем корабле. Последние пять лет я работала в Лондоне и теперь могу легко распознать британский покрой его одежды. По выходным туфлям, брюкам, сшитым на заказ и ручной отделке рубашке, я сделала вывод, что, должно быть, он одет не менее чем на тысячи четыре баксов. Он у вас одевается тоже на черном рынке?
Хуан ухмыльнулся, представив, как Морис надевает что-нибудь из секонд-хэнда.
— По правде сказать, Морис даже будет побогаче самого Креза. Как бы назвали его англичане — помешанный на богатстве. Он ушел из дома, как только ему стукнуло восемнадцать, получив свою долю наследства, и отправившись колесить по всему свету в поисках богатства. Он нашел меня в прошлом году около Момбаса, сказал, что хочет служить на «Орегоне» и мне не придется ему платить. А что мне от такого отказываться?
— Верно, — выдавила Слоун.
— Да, в самом деле.
— Ну ладно, бог с ним, с этим Морисом. Теперь поговорим о вас и мистере Линкольне. Не так уж часто встретишь американцев на борту здешних кораблей. В основном только выходцы из Азии соглашаются работать за гроши на судах, если уж вы убеждаете меня в своем более чем скромном достатке. На деле я ожидала встретить здесь пакистанцев или индонезийцев, но никак не вас.
Хуан хотел было вставить слово, но она опередила его:
— Дайте-ка угадаю. Вы тоже работаете за гроши?
— Ну, я не могу сказать, что все мои сундуки полны золота, мисс Макинтайр.
— А вот с этим готова поспорить, — она стремительно зачесала рукой упавшие на лицо волосы. — Есть еще парочка мелочей, которые не дают мне покоя. Как вы объясните, что из дымовой трубы вашего «Орегона» не видно даже и намека на дым?
«Да, дела…» — подумал Хуан, вспоминая, как механик забыл включить генератор дыма, как только они попали в зону видимости «Пингвина». Тогда он не придал этому большого значения, но теперь эта оплошность потребовала свое.
— Сначала я подумала, что корабль брошен, но потом увидела, что вы стремительно идете нам навстречу. А несколько минут спустя из трубы повалил дым, такой густой, что его нельзя было не заметить. И еще этот явно не работающий телеграф на мостике, который зачем-то был включен. Более того, вам бы ни за что не удалось развернуться так быстро и под таким углом, если только «Орегон» не оснащен особыми двигателями, что располагаются по всему правому и левому борту. А это, согласитесь, отнюдь не уровень обычных грузовых кораблей. Что вы на это скажете?
— А почему, собственно, вас это так интересует? — попытался Хуан уйти от вопроса.
— Потому что кто-то сегодня хотел меня прикончить, а вы, я думаю, в силах помочь мне узнать, кто это был.
— Мне очень жаль, Слоун, но я всего лишь капитан этого ржавого корыта, и совсем не вхож в логово бандитов. Вряд ли я чем-то могу помочь.
— Значит, вы не отрицаете того, что я сказала про вас и ваш корабль?
— Не знаю, что вы там увидели, но скажу только одно: ни в «Орегоне», ни в его экипаже ничего такого, что бы вы хотели увидеть, нет.
Тогда Слоун невозмутимо поднялась и безошибочно направилась прямо к крошечной камере, что была спрятана в картине — портрете одной актрисы-индианки, которая пользовалась популярностью лет пятнадцать назад. Она сняла картину со стены, а камера осталась болтаться на шнуре.
— Да что вы говорите?
На этот раз краска залила лица Кабрильо.
— Я заметила ее, когда вы произнесли «это очевидно», как только получили от Мориса записку. Думаю, и сейчас за нами кто-то наблюдает.
Слоун не стала дожидаться его ответа.
— Предлагаю вам сделку, капитан Кабрильо. Вы открываете мне всю правду, и я перестаю вам лгать. И даже могу начать первой, — сказала она, вновь усаживаясь напротив него. — Мы с Тони познакомились отнюдь не в Интернете. Мы работаем вместе в секретном подразделении корпорации «Биэрс» по разведыванию и добыче алмазов и ищем затонувший корабль, который может быть набит бриллиантами на несколько миллиардов долларов. Вы знаете хоть что-нибудь об этих камнях?
— Только то, что они редкие и дорогие, и если подарить один такой женщине, то считай, что подписал себе смертный приговор.
Это заставило Слоун улыбнуться.
— Да, они редкие и дорогие, и благодаря им вы, наверное, очень любите свою работу. Бьюсь об заклад, каждый раз какой-нибудь ваш коллега преподносит вам диковинной формы камень. Да это и не удивительно, вы довольно привлекательны.
Слоун расхохоталась.
— Ну что вы. Да, алмазы очень дорогие, но отнюдь не редкие. Они, конечно, встречаются значительно реже, нежели полудрагоценные камни, однако намного чаще, чем принято считать. Цены постоянно искусственно завышаются, поскольку почти девяносто пять процентов алмазного рынка сосредоточены в руках одной компании. Располагая практически всеми алмазными рудниками мира, она свободна устанавливать любую цену, какая ей только вздумается. Как только где-то на планете обнаруживают новое месторождение, эта компания сразу же выкупает его, дабы перекрыть на корню любую попытку конкуренции. По сравнению с этой корпорацией даже ОПЕК выглядит несмышленым ребенком. В организации действует одно незыблемое правило: если некоторые лица из ее руководства когда-либо пересекут границы США, им грозит арест, так как в этом случае они нарушат принципы антитрестовского законодательства. Они бросают людям по одному камешку в год, чтобы удержать цены. Когда же камней на мировых рынках становится совсем мало, они пускаются в их усиленное производство, или же наоборот, если камней в избытке — они заполняют ими свои хранилища в Лондоне. Зная теперь все то, что я вам рассказала, что, вы думаете, произойдет, если кто-то отыщет корабль с миллиардным потенциалом алмазов?
— Произойдет обвал цен.
— И мы потеряем монополию на мировых алмазных рынках. Более того: выстроенная за долгие годы экономическая система пойдет коту под хвост, обесценится золото и валюта.
Во всей этой ситуации Хуан разбирался мало, но отлично помнил одну операцию двухмесячной давности, когда команде «Орегона» пришлось бороться с попыткой бандитов наводнить мировой рынок золота.
— Я понимаю, о чем вы, — ответил он.
— Если корабль с несметным богатством реально существует, у нас есть две возможности противостоять бандитам. Один из них — ждать, пока в мире не заявят об очередном найденном месторождении или захоронении алмазов, а затем попросту выкупить у них камни. Но, сами понимаете, что это выйдет весьма дорого. Поэтому мы выбрали вторую возможность.
— Проверить, правдой ли являются слухи, и опередить бандитов.
— Точно, — Слоун нервно дотронулась до кончика своего носа. — Я первая озвучила этот план, и поэтому осуществлять его поручили мне. А Тони якобы должен исполнять обязанности моего помощника, но от него никакого толку. Этот корабль очень много значит для меня и моей карьеры. И если мне удастся найти камни, тогда, возможно, сейчас вы разговариваете с будущим вице-президентом алмазной организации.
— А откуда вообще взялись на том корабле алмазы? — спросил Хуан, против собственной воли все больше увлекаясь рассказом Слоун.
— Это очень интересная история. В самом начале их раздобыли племена эреро на рудниках в Кимберли. Вождь эреро знал, что в скором времени им придется вступить в сражение с немецкими захватчиками, и он надеялся, что алмазы помогут им заручиться поддержкой Англии в этой войне. Поэтому на протяжении десятилетий он и посылал своих людей на раскопки, чтобы они тайком приносили алмазы во владения эреро. Это месторождение тоже некогда принадлежало вождю. Насколько мне известно, за несколько месяцев до ухода на раскопки эреро делали себе небольшие разрезы на ногах и руках, которые в скором времени практически заживали и не были заметны. Затем, уже непосредственно на раскопках, найдя более-менее стоящие камни, они вновь вскрывали свои ранки и прятали в них алмазы. Когда спустя год им приходило время возвращаться обратно, охрана месторождения их тщательно обыскивала, были даже случаи, когда они скальпелем вскрывали свежие ранки, зная об этом популярном способе контрабанды, но старые, затянувшиеся, с алмазами внутри раны оставались незамеченными.