И в самом деле, Хуан, воспользовавшись мгновением, резким рывком поднял правую ногу и прижал ее к груди так, что протез теперь целился солдату в плечо. Тот почти было перевел винтовку на Ндебеле, когда Хуан, нащупав кнопку, спрятанную в пластике протеза, которая снимала оружие с предохранителя, выстрелил.
Это было очередной инновацией Кевина Никсона, главного оружейника-изобретателя на «Орегоне». Он умудрился поместить в протез восемнадцатидюймовый никелированный сорокачетырехкалиберный ствол и вынести механизмы его управления на внешний корпус протеза. Система двойного предохранения исключала возможность самопроизвольных выстрелов.
Пуля вылетела из протеза Хуана, пробурив на своем пути дыру в подошве его ботинка размером почти в половину дюйма.
Отдача от выстрела сбила с ног его самого. Кабрильо мгновенно вскочил, опуская штанину и выхватывая пистолет. Беспокоиться уже было не о чем. Хуан попал солдату в правую руку, поскольку тот стоял к нему полубоком, стараясь не упускать из виду Ндебеле. Пуля прошла насквозь через всю грудную клетку африканца, тот медленно сполз на пол, извиваясь в предсмертных судорогах. Пуля прошла навылет, причем выходное отверстие на левой лопатке оказалось размером почти с блюдце.
Мозес Ндебеле, онемев от неожиданности, глядел, как Хуан вставляет полный магазин в автомат и отправляет свой запасной пистолет обратно в протез. Тюремную форму африканца сплошь украшали пятна крови, а по щеке сочилась тоненькая алая струйка. Хуан заметил на его руках следы многочисленных ожогов, припухлости вокруг глаз и рта от постоянных побоев. Он стоял практически на одной ноге. Ступня же другой распухла так, что напоминала футбольный мяч. Не мудрено, если каждая косточка в его теле была сломана.
— Мистер Ндебеле, я здесь с армией ваших солдат, которыми руководит человек под именем Мафана. Теперь мы вытащим вас отсюда.
Африканец покачал головой.
— Глупец! Проклятый глупец! Сколько раз, начиная с самого первого моего заключения, я повторял ему, чтобы он не совался сюда, чтобы он оставил любые попытки освободить меня. Я должен был предполагать, что он не послушает меня. Мой старый друг Мафана, он выполняет лишь те приказы, которые ему действительно нравятся.
Хуан попросил его отойти к дальней стене камеры и выстрелил в замок. Ндебеле пришлось практически скакать на одной ноге, чтобы больная его нога не волочилась по полу.
— Вы знаете, у меня тоже есть один такой друг. Его зовут Макс. Никогда не выполняет моих приказов, — произнес Хуан, встретившись взглядом с Ндебеле. — И что самое интересное, в большинстве случаев оказывается прав. Знает, каким из моих приказов следует пренебречь.
Решетка со скрежетом отворилась. Ндебеле тут же бросился к выходу, подпрыгивая на одной ноге. Придерживая его, Хуан произнес:
— Теперь мы воспользуемся другим путем.
За несколько дней до начала операции Линда Росс, просматривая информацию по Дьявольскому Оазису, наткнулась на дело одного заключенного, который вздумал расширить шестидюймовую сточную дыру у себя в камере, соединенную с канализационными трубами, проходившими под первым этажом. Каждый день охранники проверяли состояние этих дыр, пока не наткнулась на то, что этот заключенный, воспользовавшись ложкой или каким-то другим подручным средством, раскопал каменный пол толщиной в фут в том месте, куда подводилась одна из сточных труб. Об этом немедленно сообщили руководству тюрьмы. И оно пошло на небывалые меры. Охрана получила приказ каждый день проталкивать его в раскопанную им самим яму, пока, наконец, на поверхности не осталась одна лишь его голова. Арестованный скончался еще задолго до этого.
Никто никогда больше так и не осмелился сбежать из тюрьмы, тем более — подобным образом.
Кабрильо вручил Ндебеле свой автомат и попросил прикрывать их обоих, а сам уселся около сточной дыры. Быстрыми движениями рук он снял протез и вынул остатки пластиковой взрывчатки. Скатав в длинную толстую нить, он выложил ее кольцом, повторяя очертания дна сточной дыры. Прикрепив детонатор, Хуан поставил его на одну минуту — этого времени было достаточно, чтобы отойти на безопасное расстояние.
Поддерживая Мозеса Ндебеле за плечи, он повел его прочь из камеры. Взрыв напомнил извержение вулкана: в воздухе засверкали языки пламени, поднялся дым, а осколки камня, вырванного из пола, рикошетили от потолка в разные стороны.
Вернувшись к дыре, Хуан отметил, что теперь она была примерно футов в пять в диаметре, ее зазубренные края чернели от взрыва.
Легко соскользнув вниз, Хуан помог спуститься Мозесу Ндебеле. Лидер оппозиции шумно вздохнул, стараясь вытерпеть острую боль оттого, что его серьезно поврежденную ногу потревожили.
— Как вы?
— Думаю, пройдет еще немного времени, и я обращусь к вам с вопросом, где вы достали свой протез. Видимо, моя собственная нога прослужит мне теперь очень недолго.
— Об этом можете не беспокоиться, я знаю одного очень хорошего доктора.
— Вправе ли он считаться хорошим, если вы все-таки потеряли ногу?
— Поверьте мне. Она… Она, на самом деле, начала работать на меня, когда моей настоящей ноги уже не стало.
Они стали пробираться по темному тоннелю, куда сверху стекали человеческие отходы, и где их разносили и иссушали ветра различных направлений, исключая необходимость убирать за каждым заключенным в отдельности.
Трубы были достаточно узкими, и им приходилось, в полном смысле слова, пробираться по колено в отходах, помогая себе локтями. Хуан взял курс на восток, откуда они смогут быстрее добраться до взлетно-посадочной полосы. Радовало уже то, что ветер дул им в спины и песок не летел в лицо. Минут через пять они увидали впереди яркий солнечный свет. Они достигли восточной стены тюрьмы. Выбравшись на свободу, оба тут же повалились на песок.
— Красавчик — Лоренсу Аравийскому. Прием. Как слышишь, Ларри?
— Слышу прекрасно, Красавчик, — ответил Линк. — Что у вас происходит?
— Со мной африканский гость. Мы у восточной стены. Вижу посадочную полосу. Дайте нам минут пятнадцать, чтобы добраться до нее, и тогда можете уже снижаться. Наши ребята поймут, что им надо выбираться, увидев самолет.
— Нет, Красавчик. Этот план не сработает. Как только мы зайдем на посадку, самолет увидят не только наши, но и повстанцы. А их слишком много. Мы снижаемся сейчас.
— Тогда дайте нам десять минут.
— Капитан, я не шучу. У вас действительно нет десяти минут. Если мы не сядем сейчас, от людей Мафаны не останется ничего, возможно, и от наших тоже. Изначально эта операция не была миссией смертников. Мы должны прикрыть их при отступлении. — Большой грузовой самолет уже приступил к снижению. — Только что со мной связался Макс, он передал, что ситуация изменилась, надо менять план.
Малыш сажал самолет. Этим они вынуждали Кабрильо помочь Ндебеле добраться до посадочной полосы. Иначе они не уложатся и в пятнадцать минут. Ему придется понести его. А когда самолет сядет, с одной стороны, он окажется очень уязвим на земле, и даже не будет и речи о том, чтобы они подождали, пока Хуан вернется в тюрьму за Мерриком. С другой стороны, раз уже люди Мафаны начали отступать, непременно за ними погонятся солдаты правительства, имеющие значительное численное преимущество. И тогда никто из отступления живым не выйдет. Прикрытие им необходимо, пока они не доберутся до самолета.
О каких бы изменениях Макс ни говорил, в данной ситуации Хуану приходилось безоговорочно доверять своему второму заместителю, поскольку он располагал большей полнотой информации и мог видеть всю боевую картинку в целом у себя на экранах.
Старый «Хэвиленд Карибо» представлял собой поистине самый неуклюжий самолет, что Хуан когда-либо видел в своей жизни. Он был огромен, нескладен, сутул, с огромными крыльями и высокопосаженным корпусом. Размеры крыльев служили двум практическим целям: с одной стороны, за счет них значительно увеличилась полезная нагрузка самолета, а с другой, ему на взлет и посадку требовалось намного меньше времени, чем обычным самолетам. Он был выкрашен в белый цвет с бледно-голубой полосой по длине всего корпуса.