Волк толкнул ногой дверь и поставил меня посреди тесной прихожей. На вешалке висели черные кожанки вперемешку с яркой женской одеждой. Я насчитала шесть мужских курток, красное пальто, золотистый плащ и белый полушубок из искусственного меха. По одной девочке на двух пацанов. Впрочем, только что видела вариант и хуже. Живут, как звери. Очередь к течной суке. Мерзость.
– Там холодно, – Волк посмотрел на мои голые босые ноги, снял с вешалки пальто и накинул мне на плечи. От него удушающе пахло ландышем, и меня замутило.
– Не сахарная, – сбросила я Волку обратно на руки красный балахон. – На ноги лучше дай что-нибудь.
– Выбирай что хочешь, – усмехнулся Волк.
Он надел на голое тело куртку и сунул ноги в короткие, замызганные грязью калоши. Я посмотрела на разномастные кроссовки и кэблы, шагнула в угол и вставила ноги в старые резиновые сапоги.
– Веди.
– Да, ладно, что ты как на зоне? – уголки губ сероглазого снова дрогнули.
– Сплюнь! – Меня качнуло, и Волк подхватил меня под руку.
Он распахнул дверь в осеннюю промозглую ночь. Шершавая холодная стена сруба оцарапала ладонь, когда я спускалась по ступеням крыльца. Волк придерживал меня с другой стороны и ворчал:
– Вот надо тебе было весь этот цирк с конями устраивать?
– Уж лучше цирк с конями, чем у твоего босса в бане.
– Отдай то, что ему надо.
– Сказала же, я не в теме.
Мы свернули за угол, и я увидела свою машину. Сердце радостно забилось. Хорошо бы, конечно, раздобыть ключи, но любимый мерс я открою и без них. А завести – не проблема. Запасной комплект у меня под сиденьем заныкан как раз на такой случай. Документы нужны, факт. Придется раздобыть новые. Я украдкой взглянула на Волка. Он думал о своем.
На обратном пути силы меня оставили, и ступени крыльца мне уже было не одолеть. Волк поднял меня, отнес в постель и напоил чаем.
– У тебя есть девушка? – заехала я на кривой козе.
– Предлагаешь свою кандидатуру?
Мне хотелось разбередить его душу. Волк снял куртку и остался в одних джинсах. Работая в эротическом шоу, я каждый день видела красивые мужские торсы, но ладное тело Волка меня смутило. Я понимала – разделся он не для танцев.
– Вид у меня сегодня не тот, – вздохнула я.
– Не возражаешь, если я прилягу рядом? Устал как собака сегодня.
Прямо Версаль! Еще может ножкой шаркнет.
– Если поможешь мне надеть белье.
И снова уголки губ дрогнули. Он отыскал на полу мои трусы и натянул их на меня. Я почувствовала себя увереннее.
– Плед холодный, давай под одеяло заберемся? – я обхватила руками себя за плечи.
Он удивленно уставился на меня.
– Ты же здесь спать будешь? – убаюкивала я его бдительность.
– Да, – сказал он, подумав. – Только укол тебе сделаю. Обезболивающий.
В доме все уже угомонились и, казалось, что мы одни.
– Я бы еще чаю выпила, – мне нужно было кровь из носа выставить его из комнаты, хоть ненадолго.
Волк включил настольную лампу под зеленым абажуром с золотой бахромой, погасил большой свет. Я забралась под одеяло. Волк сдёрнул покрывало, перепачканное моей кровью, скомкал его и швырнул в угол комнаты.
– Тебе с сахаром?
Я кивнула, чувствуя себя последней сволочью. Когда он вышел, я налила в стакан воды, вытряхнула из упаковки три таблетки снотворного и раздавила их на листке бумаги металлическим лотком. Порошок высыпала в стакан и размешала шариковой ручкой. Осталось уговорить Волка выпить. Вот только даже такое легкое дело – приготовление чудодействующего напитка, далось мне с трудом. Лоб покрылся испариной.
Волк вернулся и с подозрением взглянул на меня:
– Ты вставала, что ли?
– Куда мне? Воды напилась и впрок налила. – Убедительно-честное выражение моих зелёных глаз с поволокой действовало безотказно. – Поставь пока чай на тумбочку. Мне, наверное, и вправду обезболивающее не помешает.
Волк сделал мне укол. Рука у него на удивление оказалась легкая.
– Аппетитная ты девочка, – он снова укрыл меня и, стянув джинсы, нырнул ко мне под одеяло, – будешь хорошо себя вести, приглашу на свидание и даже провожу до дома.
– До чьего дома? – рассеянно спросила я, размышляя, как вызвать у него приступ жажды.
– Иди ко мне. – Он просунул одну руку мне под шею, а вторую под футболку. – Какие грудки у тебя, малышка.
Его губы, вкусные, мягкие, прильнули к моим. Разум затуманился то ли от укола, то ли от поцелуя. Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу.