Инспектор Спенс знал Роули не хуже, чем Беатрис Липинкот. Если Роули пришел в полицейский участок, значит, ему есть что сказать, и то, что он скажет, будет солидно, надежно, далеко от фантазии. Одним словом, сообщение Роули будет стоить того, чтобы его выслушали. В то же время, поскольку Роули человек неторопливый, ему понадобится немало времени, чтобы высказаться. Таких людей, как Роули Клоуд, нельзя торопить. Если их торопить, они начнут запинаться, повторяться и займут в два раза больше времени…
— Доброе утро, мистер Роули. Рад вас видеть. Можете вы пролить свет на дело, которым мы занимаемся? Я имею в виду убийство в «Олене».
К некоторому удивлению Спенса, Роули начал с вопроса:
— Вы установили личность убитого?
— Нет, — медленно ответил Спенс. — Не могу этого сказать. Он записался в книге постояльцев — Инок Арден. Но при нем не найдено ничего, что подтвердило бы, что он действительно Инок Арден.
Роули нахмурился:
— Не кажется ли это вам несколько… странным?
Инспектору это показалось чрезвычайно странным, но он не собирался обсуждать это с Роули Клоудом. Он просто сказал любезным тоном:
— Ну, мистер Клоуд, здесь задаю вопросы я. Вчера вечером вы приходили к покойному. Зачем?
— Вы знаете Беатрис Липинкот, инспектор? Из «Оленя»?
— Да, разумеется, — сказал инспектор, надеясь избежать длительного выяснения подробностей. — И уже выслушал ее. Она приходила ко мне с показаниями.
Роули вздохнул с облегчением.
— Хорошо. Я боялся, что она не захочет быть замешанной в полицейском расследовании. Такие люди, как она, иногда боятся этого. — Инспектор кивнул. — Так вот, Беатрис рассказала мне о разговоре, который подслушала, и мне это показалось… я не знаю, согласитесь ли вы со мной… чрезвычайно подозрительным. Ведь мы… ну… мы заинтересованная сторона…
Инспектор опять кивнул. В свое время он тоже не стоял в стороне от пересудов в связи со смертью Гордона Клоуда и, как большинство местных жителей, считал, что с семьей Клоудов обошлись несправедливо. Он разделял общее мнение, что миссис Гордон «не леди» и что брат миссис Гордон Клоуд из тех молодых людей, которые были очень полезны в рядах коммандос во время войны, но в мирное время их следует обходить стороной…
— Я полагаю, мне не надо объяснять вам, инспектор, что, если первый муж миссис Гордон жив, положение нашей семьи меняется коренным образом.
Рассказ Беатрис впервые натолкнул меня на мысль, что такое стечение обстоятельств возможно. Мне это никогда и в голову не приходило. Считал ее вдовой дяди. Должен сказать, что эти новые обстоятельства порядком взволновали меня. Потребовалось время, пока я полностью осмыслил их. Я из тех, кто должен подумать…
Спенс снова кивнул. Он ясно себе представлял, как Роули медленно обдумывает вопрос, снова и снова ворочая его в уме.
— Сначала я подумал, что мне лучше посвятить в это дело своего дядю — того, который адвокат.
— Мистера Джереми Клоуда?
— Да, поэтому я отправился к нему. Наверное, это было в самом начале девятого. Они еще обедали, и я пошел в кабинет Джереми, чтобы подождать его. И продолжал обдумывать это дело…
— Да?
— …И пришел к заключению, что сам должен кое-что сделать, прежде чем посвящать в дело дядю. Адвокаты, инспектор, все одинаковы, я убедился.
Очень медлительны, очень осторожны и должны быть абсолютно уверены в фактах, прежде чем сделают хотя бы шаг. Информация, которую я имел, получена неофициальным путем, и я подумал, что Джереми, наверное, будет долго уточнять то да се, прежде чем начнет действовать. Я решил, что пойду в «Олень» и сам встречусь с этим парнем.
— Так вы и сделали?
— Да. Я сразу пошел обратно в «Олень»…
— В котором часу это было?
Роули помедлил.
— Дайте подумать… Я пришел к дому дяди минут в двадцать девятого или около этого… могу ошибаться на пять минут… А в гостиницу — после половины девятого… Ну, точно не могу сказать… может, без двадцати девять…
— Итак, мистер Клоуд?..
— Я знал, где он находится: Беа называла номер комнаты. Поэтому я сразу поднялся на второй этаж и постучал в дверь, тот сказал «войдите», и я вошел.
Роули помолчал.
— Не думаю, чтоб я хорошо справился с этим делом. Когда я шел туда, я думал, что нахожусь на высоте положения. Но этот парень был довольно-таки умен. Я не сумел выудить из него ничего определенного. Думал, что он испугается, когда я сказал, что он занимается шантажом, но мое замечание, казалось, лишь позабавило его. Он спросил меня, этот нахал, не собираюсь ли я сам участвовать в сделке. «Вам не удастся вести вашу грязную игру со мной, — сказал я. — Мне-то нечего скрывать». А он нагло ответил, что имел в виду вовсе не то. Дело в том, сказал он, что у него есть кое-что на продажу, так не хочу ли я стать покупателем? «Что вы имеете в виду?» — спросил я. Он ответил: «Сколько заплатите вы или ваша семья, если я передам вам определенные доказательства того, что Роберт Андерхей, по имеющимся сведениям умерший в Африке, на самом деле живет себе и здравствует?» Я спросил его, на кой дьявол нам вообще за это платить? Он засмеялся и сказал: «Потому что сегодня вечером у меня будет клиент, который охотно заплатит весьма солидную сумму за доказательство того, что Роберт Андерхей действительно умер». Потом… потом я несколько вышел из себя и сказал ему, что наша семья не занимается такого рода грязными сделками. Если Андерхей действительно жив, сказал я, это можно легко установить. Я уже уходил, но тут он опять засмеялся и сказал таким странным тоном: «Не думаю, что вам удастся доказать это без моей помощи». Очень странно он это сказал…
— А потом?
— Честно говоря, я пошел домой расстроенный. Мне показалось, что я только запутал дело. Пожалел, что не предоставил старому Джереми разбираться в этой путанице. Ведь адвокаты привыкли иметь дело со скользкими типами.
— В котором часу вы вышли из «Оленя»?
— Понятия не имею. Хотя нет, подождите. Наверно, было почти девять, потому что я слышал позывные перед передачей новостей, когда шел по поселку, — слышал из одного окна…
— А не говорил Арден, кого именно он ждет? Какого «клиента»?
— Нет, не говорил. Я считал, что Дэвида Хантера. Кого же еще?
— Вам не показалось, что он встревожен предстоящей встречей?
— Говорю вам, парень был абсолютно доволен собой и чувствовал себя хозяином положения.
Спенс легким жестом указал на тяжелые каминные щипцы.
— Вы не заметили их на каминной решетке?
— Эти? Нет… по-моему. Огонь не горел…
Он нахмурился, стараясь воспроизвести в памяти обстановку в комнате.
— На каминной решетке были щипцы — это я помню, но не знаю, какие именно. — Он спросил:
— Так это именно ими?..
Спенс кивнул. Роули нахмурился.
— Занятно. Хантер легковес, а Арден был крупным мужчиной и, наверное, сильным…
Инспектор сказал бесстрастно:
— Медицинское заключение гласит, что его ударили сзади и что удары каминными щипцами были нанесены сверху.
— Конечно, он был очень самоуверен, — задумчиво сказал Роули, — но я бы на его месте не поворачивался спиной к человеку, из которого собираюсь выкачать деньги, если к тому же этот человек отважно сражался на войне…
Арден, видимо, не любил осторожничать.
— Будь он поосторожнее, весьма вероятно, он бы был сейчас жив, — сухо заметил инспектор.
— Это было бы здорово! — воскликнул Роули. — Я чувствую, что порядком запутал дело. Если бы только я не напускал на себя всей этой неприступности и высокомерия, мне бы удалось кое-что выудить у него. Надо было притвориться, что сделка меня заинтересовала, но очень уж все это глупо. Кто мы такие, чтобы бороться против Розалин и Дэвида? У них есть деньги. А мы все вместе не собрали бы и пятисот фунтов.
Инспектор взял в руки золотую зажигалку.
— Вам знаком этот предмет?
Роули нахмурил брови. Он медленно произнес:
— Где-то я ее видел, но не могу вспомнить где. Не очень давно. Нет, не могу вспомнить…
Спенс положил зажигалку на стол, минуя протянутую Роули руку, взял губную помаду, раскрыл ее.