Маклеод смотрел на Холлингсворта, словно не узнавая. Судя по его лицу, он считал, что следовать изначально заданной нити этого разговора для него даже важнее, чем для всех нас. Стараясь не отвлекаться от той мысли, на которой перебил его Холлингсворт, он не глядя сунул руку в карман и выложил на стол стопку небольших листков бумаги, на которых, как я понял, были конспективно изложены основные пункты его речи.
— Убедительность приводимых соглашателем аргументов основывается на весьма своеобразной логике, столь же привлекательной, сколь и поверхностной. На самом же деле все, что он говорит, — полная чушь. — Это заявление стоило выдержанной Маклеодом паузы. — Следует, кстати, отметить, что такой идеальный соглашатель — это всего лишь идеальная концепция. В жизни же он, гордо именующий себя реалистом, ведет себя весьма неприглядно: то и дело мечется от одной противоборствующей стороны к другой, предлагая им поочередно свои услуги. Естественно, выбор хозяина обусловлен для него тем, кто из оппонентов находится на данный момент в более выигрышном положении. Заняв свое скромное место в иерархии той или иной стороны, он начинает отстаивать ее точку зрения самым ревностным образом. Он готов, например, убеждать всех вокруг, что величайшим благом для человечества будет грядущая война, в которой неминуемо должны победить те, на чьей стороне он находится. Если же спросить его, что будет, когда победят другие, он ответит: это станет мировой катастрофой, величайшей катастрофой всех времен и народов. Вот таким образом, соединив воедино две половинки истины, мы можем прийти к некоторым выводам.
В первый раз за все время разговора лицо Маклеода несколько оживилось. Он по-прежнему сидел на стуле, напряженно выпрямив спину, его руки все так же лежали на столе, придерживая бумажки с записями, очки были решительно сдвинуты на кончик носа, но, казалось, изложив введение в свой доклад, он сумел частично сбросить давивший на него груз накопившейся усталости.
— Смею вас заверить, что я не нуждаюсь в подобном жонглировании понятиями и политическом лукавстве для того, чтобы отстаивать свою позицию. Единственное, что мне требуется, — это возможность дать собеседнику полный, всесторонний ответ на его вопросы. Мои политологические построения основываются на твердой убежденности в том, что война неизбежна. Мне кажется вполне разумным допустить, что раз уж ни одна из двух мировых сверхдержав не способна решить собственные экономические проблемы без сползания к открытому военному конфликту, то война между ними рано или поздно разразится. Причем в том случае, если оба колосса находятся в состоянии кризиса и не способны разрешить свои внутренние противоречия одновременно, а именно это мы и наблюдаем в настоящее время, тезис о неизбежности войны лишь получает двойное гарантированное подтверждение.
Качественный анализ должен быть в буквальном смысле слова всеобъемлющ. Тем не менее мне уже было сказано, что мое выступление должно вписаться в некие временные рамки. Таким образом, я буду вынужден сузить охват своих рассуждений до комментариев по ключевым вопросам. Итак, ситуация в том блоке государств, экономический строй которых можно условно назвать монополистическим капитализмом, является критической.
Маклеод перешел к описанию того, что я не так давно уже сам проштудировал по книгам: — Производственные мощности монополий становятся столь огромными, а их инвестиции в механизацию производства вырастают по отношению к стоимости присваиваемой рабочей силы в такой пропорции, что лишь открытие всеобщего мирового рынка для производимых ими товаров и услуг сможет решить проблему поиска новых возможностей для инвестирования и получения прибыли. Причем решение это будет, естественно, временным. «Затерянные уголки земного шара оказались вдруг зонами жизненно важных интересов монополистического капитализма», — продолжал бубнить Маклеод. — Без этих территорий монополии не смогут продолжать свою деятельность с прежним размахом. Без этих новых рынков у них нет иного выбора, кроме как включиться в бесконечную гонку производства оружия или же погрузиться в пучину глубочайшего экономического кризиса. При этом те самые удаленные и отсталые регионы неожиданно для самих себя обнаруживают, что их собственное развитие на пути к капитализму блокируется уже сформировавшимися монополиями. Монополистам выгодно тормозить развитие этих регионов, и они оказываются перед необходимостью, преодолевая жесточайшее сопротивление извне, совершить за какой-то исторический миг гигантский прыжок от феодализма к государственному монополистическому капитализму. Таким образом, мы на сегодняшний день получаем следующую картину: дорога к монополистическому капитализму для половины мира является закрытой. Другая же половина, номинально являясь носителем этой высшей формы развития капитализма, на наших глазах идет семимильными шагами по направлению к всеобщей национализации.