Нерешительно Анирет посмотрела на дядю, впервые оторвавшись от созерцания фресок. Его лицо отображало смесь светлой печали и глубоко запрятанной боли. Царевна посмотрела на изображение за его спиной – изображение его самого, обучавшего Хэфера. Фрески были исполнены в традиционной манере, символической, и всё же прекрасно передавали сходство. Сейчас это особенно бросалось в глаза.
Приблизившись к царевне, Хатепер обнял её за плечи, и ей стало немного легче. Вместе они подошли к саркофагу и заглянули внутрь. Анирет издала сдавленный возглас и отшатнулась. Дядя поддержал её, помогая устоять на ногах.
Распахнутые золотые глаза смотрели на девушку, и умиротворённая улыбка приветствовала её. На миг ей показалось, что брат, совершенно живой, сейчас поднимется из саркофага, но то была лишь глиняная статуя, выкрашенная искусными художниками и передававшая идеальное сходство. Глаза, в которых плясали огни светильников, были выполнены из чистейшего разноцветного хрусталя и алебастра. Парик, заплетённый в сложную причёску, увенчанный драгоценной диадемой, подчёркивал впечатление живости. Статуя была обёрнута в тонкий ослепительно белый лён, а её руки, скрещенные на груди, были украшены несколькими перстнями-печатками с защитными формулами. Да, душа узнает свою смертную форму, когда увидит, – в этом не оставалось сомнений. По легендам Великий Зодчий в своей ипостаси Матери Живых создал тела смертных из такой же священной глины и одухотворил их. Плоть Хэфера могла быть разрушена и осквернена, но жрецы сделали всё, чтобы замена была сколь возможно достойной.
Анирет до боли стиснула зубы, чувствуя, как по щекам заструились слёзы. Живая рука больше не поможет ей взойти на колесницу и удержать поводья. Живой смех больше не зазвучит для неё, и живой голос не скажет тёплых ободряющих слов. Она больше не услышит его чудесных историй и интересных размышлений, больше не искупается с ним в Великой Реке в сезон Половодья, больше не прогуляется с ним вместе по дворцовому саду, споря о суждениях древних военачальников или цветистых оборотах в новых произведениях столичных поэтов. Но она хотела помнить его живым, хотела увидеть, как он взойдёт на трон. Как же ей не хватало его!
Анирет была не в силах смотреть в мерцающие золотистые глаза статуи и вместе с тем – не в силах отвести взгляд. Прислонившись к дяде, она беззвучно плакала и глотала слёзы, а в отблесках светильников оживали картины на стенах гробницы – Хатепер, обучавший Хэфера, Хэфер, принимавший венец Обеих Земель из рук своего отца, нежная дружба сестры, тепло любви матери. Сила, мудрость и юность, прерванные так несправедливо рано… серп времени в руке предателей, рассекший нить жизни будущего Владыки. Но нить эта была вплетена в истории на фресках, в гимны Богам, в высеченные в камне мольбы о том, чтобы Вечность не отторгла его.
Глава 3
Босые ступни ощущали тепло песка и потрескавшихся плит. Земля ещё не успела отдать весь накопленный за день жар. Ветер шептался между древними гробницами на разные голоса, повторяя звучавшие здесь много веков молитвы поколений жрецов.
«Не бойтесь нисходящей тьмы, скользящей из дальних пределов, ибо ей не под силу поглотить вас. Вы не оставлены, и светочи памяти да горят для вас сквозь века. Мы помним вас. Мы чтим ваши имена и деяния, высеченные на скрижалях вечности… Вы никогда не будете забыты…»
Ветер высушил её слёзы. Бредя вдоль мастаб и заупокойных святилищ, Тэра ласково касалась ладонью стен. Её пальцы с детства помнили рельеф священных письмён и древних портретов на камне, кое-где уже сглаженных безжалостным временем, но всё ещё хранивших прекрасные черты хозяев гробниц. Здесь она чувствовала себя в безопасности. Мёртвые были бесконечно мудрее живых. Их спокойная сила усмиряла любую бурю в сердце.
Тэра знала их имена. Бродя между мастабами, она не раз нашёптывала их и вслух тихо читала о давным-давно отгремевших деяниях обитателей некрополя. К ним ведь уже так давно не приходили близкие, чтобы почтить память. Но для своих потомков они не зря засвидетельствовали всё, что желали передать дальше. Облечённые голосом тела и разума тех, кто навещал древних, наставления их звучали из глубин времени, и тогда оживала их мудрость, и сердце радовалось ей.
В напоённой многоликим шёпотом тишине Тэра слышала чью-то тихую поступь. Иногда зрение её точно расслаивалось, и она видела здесь древних – и жрецов, хранивших некрополь, и потомков, навещавших своих предков. Невидимое присутствие её возлюбленного Бога тоже не ушло из этих мест. Пока были те, кто помнил, пока жрецы берегли угодья мёртвых, Ануи был жив и могуч здесь. Ануи был с ней и теперь, хоть и не стало священного пса, глазами которого Он приглядывал за Тэрой, теплом которого Он согревал её на земле. И всё же она не была одна, не была оставлена… Девушка крепко зажмурилась, но не остановилась – эхо собственной поступи рождало отголоски поступи мягких крепких лап по песку рядом. Как и всегда, патриарх защитил их. Но её собственной силы оказалось недостаточно, чтобы в свой черёд защитить его. Она не успела, она позволила этому случиться. Его внутренности были как будто опалены изнутри, и на груди зияла страшная рана, но ей под силу будет восстановить красоту его плоти для вечности. Как жаль, что только для вечности…