Когда дверь закрылась за последним из выходивших, Хатепер скрестил руки на груди, глядя на пленника.
– Хотел быстрее умереть? Умереть тебе не будет позволено, пока я не отдам такой приказ. Но нападение на одного из преемников Верховного Жреца, а прежде – на одну из тех, кто верен мне, не может остаться без ответа.
Перкау поднял взгляд, усталый, печальный.
– Я знаю это, господин мой Великий Управитель. И вину свою не отрицаю. Я напал на Таа, как прежде напал на Итари Таэху. Я… больше не владею собой так, как прежде, и это пугает меня самого. Но о милосердии твоём я не прошу. Всё в воле Владыки и Богов.
– Итари верит, что Сила эта проявилась стихийно. Однако что-то всё же подстегнуло её… что-то извне? – Хатепер пристально посмотрел на своего собеседника, медля задавать вопрос, который действительно хотел задать.
– Говорят, что в какой-то момент служителей Сатеха постигает безумие… Возможно, именно это произошло и со мной – слишком долго я не обращался к этой части себя. Но всё, что я мог поведать тебе о своём служении, я уже рассказал тебе, господин, клянусь Богами. То, что происходит теперь, я не понимаю сам…
По крайней мере, жрец говорил искренне. Но это не меняло всего остального.
Хатепер напомнил себе о необходимости не поддаваться гневу, что бы ни было.
– Хатеп-Хекаи-Нетчери, – он подался вперёд, пристально глядя на Перкау. – Знаешь, что это такое?
Глаза бальзамировщика чуть расширились, и он задумался, попытавшись перевести значение.
– Нет, мой господин. Не знаю.
– Удивлён, что Серкат не поведала тебе… Но я знаю теперь, что ты пытался скрыть. Ты затащил Хэфера в культ, и притом хочешь сказать мне, что не знал, кого пытался сделать из него?! – процедил Хатепер и чуть оскалился, не скрывая раздражения. – Я хочу знать, какова была сделка между ним и древним Божеством. Отвечай мне теперь, когда утаивать уже бессмысленно!
И в эти мгновения впервые он увидел в глазах жреца страх, смешанный с отчаянием, которое тот попытался скрыть.
Безуспешно.
Если прежде Хатепер не был уверен до конца, то теперь знал наверняка: такова и была тайна, которую Перкау защищал всем собой, всей своей волей. Хэфер прошёл таинство посвящения и был теперь не только жрецом Ваэссира, но и жрецом Сатеха.
– На каких условиях? – в голосе дипломата звенел металл. – Посулами Хэфер бы не соблазнился… я знаю его слишком хорошо. Обещаниями могущества, побед – нет. Он вступил в культ в обмен на свою жизнь? Ты заставил его, подняв из мёртвых? Отдал его Сатеху, пока он был на пороге жизни и смерти? Это низко даже для вас… а Боги ценят в служении лишь свободу воли.
Страх и отчаяние во взгляде жреца сменились ответным гневом, сдерживаемым, но оттого не менее сильным.
– Я бы никогда не воспользовался его доверием! – воскликнул Перкау и закончил с достоинством: – Хэфер Эмхет – мой будущий Владыка, и я верен ему до конца.
– О, в этом я как раз не сомневаюсь… – мрачно усмехнулся Хатепер, но остановил себя прежде, чем окончательно потерял трезвость суждений.
Он ведь почти верно разгадал плетение замысла – разве нет? Если целью нападения была не смерть Хэфера, и даже не столько война, сколько восстановление культа – всё складывалось идеально. В горниле войны возродится утерянное Знание и традиция служения Первому Наследнику Амна, и поможет этому Владыка, благословлённый Силой обоих Богов…
На миг Хатеперу показалось, что его разум обратился в пустыню. Отчётливо он вспомнил собственные слова, сказанные несколько месяцев назад на аудиенции у Секенэфа, когда они направляли Паваха в северный храм.
«Плохой знак… Ша – вестники Отца Войны. То, что они оказались там, да ещё в таком количестве… почти полтора десятка, ты сказал?.. Когда божественное столь ощутимо вмешивается в земное, только глухой не прислушается…»
Знак напрямую свидетельствовал о воле Божества – Божества, которое выбрало Хэфера для Своего замысла. Но именно жрецы были руками своих Богов.
«Что на небе, то и на земле. Что на земле, то и на небе…» – повторил про себя Хатепер.
Что же он упускал? Павах не был частью культа, нет. На фанатика он не похож, его явно вели совсем иные цели. Да и вряд ли они с Метдженом добровольно согласились бы на пытки – скорее уж ожидали некой награды и верили в свою конечную цель, по крайней мере, Павах. Жреца Сатеха, который, со слов Паваха, владел и магией фэйри, воин боялся даже больше, чем самого Сатеха… Кем же, хайту их всех побери, был этот неуловимый жрец, заполучивший наследника трона Таур-Дуат?!