– Проследи за тем, чтобы о казни было объявлено, мудрейший. И доверься мне.
Их взгляды встретились. В иных словах не было нужды.
– Я сделаю, как ты велишь, господин, – прошелестел Первый из бальзамировщиков.
Восстановление заняло больше времени, чем Таа ожидал, – силы возвращались с трудом, а в сознании царила звенящая пустота – почти приятная, такая, как возникала в медитациях. Его тело было словно опалено изнутри, но всё было подвластно искусным целителям, а жрец обладал терпением.
Какому бы наказанию ни подверг его старик Минкерру за то, что Таа нарушил приказ Великого Управителя – оно не будет серьёзным, жрец знал это. Он действовал ради праведной цели, и хоть старший царевич и разгневался на бальзамировщиков, но проявил понимание – мятежник и правда был опасен. А Таа был нужен своей общине, незаменим.
Вести же, которые бальзамировщик получил буквально через несколько дней после спровоцированного им нападения вместе с вестями о своей ближайшей неприятной, но не фатальной участи, были поистине благостны и окончательно развеяли его тревоги.
По приказу Великого Управителя и Первого из бальзамировщиков мятежный жрец Перкау был казнён по обвинению в нападении на преемника Минкерру и участии в заговоре против Дома Владык.
Царица снова была в безопасности. Таа пока не имел возможности донести ей эту весть и рассказать, как приблизил смерть Перкау, но о самой казни Амахисат наверняка узнала почти сразу же. И, скорее всего, тоже вздохнула с облегчением.
Сеткау оказался на редкость сообразительным парнишкой и усваивал всё удивительно быстро – сказывалась не то кровь воинов рода Меннту, не то его горячее желание произвести впечатление на царевича. Ну а Ренэф, в свой черёд, с радостью показал не только приём, который обещал, но даже больше – отвёл в лагерь своих воинов на тренировку. Мальчишка ему действительно понравился, да и в компании Сеткау он почти забывал о том, что ему предстояло. Наилат и родители не возражали, напротив, радовались тайком той чести, которая оказана их внуку и сыну, – только наказали ему слишком уж царевичу не докучать. Но Ренэф был только рад отвлечься от всего.
Воины Нэбвена приняли внука своего командира с тем же воодушевлением, что и солдаты личных отрядов Ренэфа, с которых Сеткау очень хотел брать пример. Дисциплина была мальчику не в новинку, и он не путался под ногами и хвостами старших, зачарованно наблюдая за тренировкой. Ну а уж когда ему даже позволили поучаствовать, а потом и разделить с воинами настоящую солдатскую трапезу, да ещё и проехаться на колеснице самого царевича, счастливее Сеткау, казалось, не было никого в Империи. И радость его заражала.
Увы, время было той роскошью, которой не могли размениваться даже Эмхет. День неумолимо близился к концу, и царевич отдал распоряжения выдвигаться на первой заре. На закате он повёл Сеткау обратно в дом, к родителям.
– Ох, как же я хочу, чтобы ты поскорее вернулся к нам, господин царевич! – воскликнул мальчик, прервав поток своих впечатлений о пережитом дне.
– Ну, жизнь воина Империи знаешь же какая штука – оказываешься прежде всего там, где нужен. А это не всегда там, где хочешь быть, – Ренэф чуть улыбнулся. – Но я буду рад вернуться. Спасибо тебе за радушие, маленький хозяин поместья.
Они прошли через сад, и здесь царевич остановил мальчика, удержал за плечо. Сеткау уставился на него во все глаза с тем же искренним восхищением, хотя, казалось бы, за два дня мог бы уже привыкнуть. Ренэф снова присел на корточки, чтобы их глаза были вровень.
– Вот что, солдат. Сохрани это – пригодится потом на службе.
Нэбвен отдал Ренэфу свой хопеш. И теперь этот ответный жест казался справедливым. Сняв с пояса свой кинжал – не парадный, с богато украшенной рукоятью, годившийся больше для ритуалов да богатого погребения, а просто любимый удобный кинжал, личный, так хорошо ложившийся в ладонь, – Ренэф вложил его в руки Сеткау. Пришлось при этом сжать мальчику кулачки поверх ножен, потому что у того от избытка чувств задрожали руки и нижняя губа, хотя он мужественно старался держаться.
– Да бери ты, не бойся, – Ренэф ободряюще улыбнулся и поднялся.
– Спа…спасибо, с-сиятельный царевич, – прошептал Сеткау и крепко прижал кинжал к груди.
Ренэф не знал, как сложится их жизнь дальше и возглавит ли он когда-нибудь другие отряды, в которые мог бы вступить и Сеткау. Но он точно знал, что Сеткау-солдату этот кинжал, подаренный с самыми добрыми пожеланиями, послужит хорошо и принесёт искру благословения божественного Ваэссира.