Некто или нечто окончило говорить, и опять вспыхнул свет, необычайно яркий после кромешной тьмы. Анастас суетился возле двух пьяных клиентов и на чем свет стоит, перемывал кости служанки, не подлившей керосин в лампы. Арвидас мирно спал, лишь бормотал по-древнегречески какую-то галиматью. Дроздов, без малейшего сочувствия, хотел растолкать потомка жемайтов, но остановился, увидев предостерегающий жест друга, пожал плечами. В самом деле, спешить не куда, да и Эвксинский Понт с мудрыми навклирами никуда не денутся, как собственно и горы.
— Пусть наш чревовещательный друг отдохнет, а мы взбодримся стаканчиком местного пойла, и обговорим дела наши бренные, — предложил подполковник, — Анастас!
Духанщик угрюмо подошел к русским, выслушал заказ и молча удалился на кухню.
— Выходим через пару часов, — начал Морозов, разворачивая карту Восточной Фракии, — Из Эджеабада идем к Гелиболу, вдоль берега к Текирдагу, стамбульская дорога и Босфор!
— И долго так будешь тащиться? — хихикнул Дроздов, — Учишь тебя, а толку как с козла молока! Думаешь, не помню, как заблудились на Ай-Петринской яйле?
— Предлагаешь метаться кабанчиком по Мраморному морю? — зевнул Морозов.
— Кабанчики плавать не умеют, а вот крокодилы…! — многозначительно поднял палец подполковник и высыпал на карту изрядное количество винных пробок.
— Гениально! — рассмеялся капитан и закурил, — Откуда столько добра?
— Память о веселых застольях. Посмотришь на кусочек коры дуба и сразу на душе теплее, — отшутился Дроздов, — Вот этот ряд пробок изображает турок и греков, которые вспарывают животы друг другу под Измитом. Коньячные корки имитируют союзников, сцепившихся с армией Мустафы Кемаля. Мы переправимся в Чаннакале, оттуда на Бандырму, Бурсу, Ялову, Измит, Адалазар, устье Сакарья. Среди воюющих легче затеряться, а в мясорубке под Измитом перейдем на территорию союзников.
— Ксенофонт доморощенный, — прокомментировал Морозов план, — Александр Македонский, язви его! Анастас!
Духанщик, поигрывая дубинкой, подошел к столику, и несколько турецких лир сразу вернули спокойствие этому достойному человеку.
— Любезный! — продолжил капитан, — Где можно раздобыть фелуку или нечто вроде этого?
Грек вытер жирные руки о фартук, разгладил бороду и подозрительно посмотрел на Дроздова, переставлявшего пробки по карте.
— У господ есть разрешение комендатуры? — хитро поинтересовался духанщик, — Если Спиридон согласится, то подкинет до Яловы, а там Измит, совсем рядом.
— И как найти этого Спиридона? — устало спросил Морозов, — По-моему, это выход!
— Договаривайся уже, морской кабанчик, — улыбнулся подполковник, складывая карту.
— А чего искать? Отдыхайте! — заявил духанщик, — Пока не протрезвеет, никуда не поплывет, хотя ему надо доставить припасы для армии короля Константина.
— Сколько? — отрезал Дроздов, — Нас трое!
— Я думаю, что скромная сумма в двадцать английских фунтов не покажется чрезмерной, — торопливо, словно на базаре, говорил Анастас, — Ну и пол сотни лир Спиридону!
— Уже показалось! — возмутился подполковник, — Да одесские жиды, по сравнению с тобой, просто ангелы!
— Вот пусть жиды Вас и возят, — отрезал духанщик, — Для лучшего шкипера Геллеспонта им жалко такой мелочи.
— Пять фунтов и двадцать лир! — предложил Морозов.
Анастас подумал, почесал лысину, цокнул языком и тоскливо посмотрел в потолок. Глаза почтенного торговца, казалось, выражали всю мировую скорбь, но с паршивых овец хоть шерсти клок. Причем клочок преизрядный, ибо не родился еще тот, кто оставит в накладе грека, армянина или еврея.
Глава 7
«Море холодом дышит и ветер с утра
Крики чаек, как будто скрипят флюгера.
Видно грешники, мы, вновь богов прогневили.
И впервые мелькнет: «Не домой ли пора?»
Словно наглый воришка, убегавший от городового с краденым, старая греческая шхуна пробиралась вдоль берегов Мраморного моря. Шкипер вел свою посудину так, чтобы не напороться на патрули союзников, не дававшие вздохнуть честным контрабандистам и не менее честным рыбакам. Дроздов стоял возле фальшборта и с интересом наблюдал за дельфинами, которые дурачились на волнах почти у самого корпуса судна. Припекало. Александр позавидовал беззаботным тварям и представил стаю крокодилов, идущих в штыковую атаку, разгружавших ящики со снарядами и удовлетворенно крякнул. Много, до безобразия много не доработала матушка-природа, даже устав жизни толком не придумала, а это форменное безобразие. Дельфины даже у берегов Африки остаются дельфинами, а вот большевики никак не угомонятся, кричат о мировой революции и просто жаждут вместо устава жизни подсунуть сказку об ошалевшем призраке, сбежавшим в Европу. К стати о призраках…