Марка отшвырнул бокал. Он покатился по освещенному солнцем полу и остановился у стены. — Но разве мы не можем отвлечь их внимание? Разве не можем апеллировать к их лучшим чувствам? Наконец, этика…
— Этика — просто система выживания, — сказал Велюзи. — Что может значить этика, когда у людей нет будущего?
Марка спрятал лицо в ладони и затряс головой. Велюзи подошел к стене, подобрал бокал, наполнил и предложил Марку. Тот молча взял.
— Кловис, я уже говорил, что у меня есть план, план столь же иррациональный, как безумная затея Бранда Каллакса. Но он может сработать.
— Что это?
— Это нелепый план, он кажется смехотворным даже мне, но… Я хочу построить большой передатчик, самый большой передатчик, когда-либо существовавший. А потом я хочу отправить сообщение.
— Сообщение? Кому? Что за сообщение? — Марка удивленно уставился на него.
— Просто сообщение, посланное в открытый космос. Оно, безусловно, достигнет когда-нибудь других планет нашей галактики, других галактик. Мы знаем, что разум существует. Космические пришельцы тому свидетельство. Это должно быть сообщение, которое переживет нас самих, когда мы уже давно сгинем. Своего рода памятник. Просто сказать всей Вселенной, что мы однажды жили. Слушатели, может быть, даже и не поймут нашего сообщения…
Велюзи прошел к креслу и уселся.
— Мы просто передадим: мы здесь.
— И все?
— Все.
Марка пожал плечами:
— Но нас же…
— Я знаю, но кто-нибудь может проследовать к источнику сообщения, ведь передатчик будет работать и после того, как мы умрем. Другие носители разума найдут нас, обнаружат наши записи, и мы сможем жить дальше в их умах и книгах. Понимаешь, Кловис? — Велюзи смотрел на него чуть ли не умоляюще.
Кловис кивнул.
— Да, Нарво. Но какой в этом смысл? Я хочу сказать, как ты сможешь убедить остальных в необходимости передатчика?
— Я хочу попытаться сделать это завтра на Большой Поляне. Понимаешь, наше сообщение может быть принято самыми разными существами, возможно, кто-то из них будет подобен нам. В сообщении прозвучит наша гордость тем, что мы жили, прозвучит наша благодарность биологическому случаю, который дал нам способность мыслить, — Велюзи вздохнул, глядя на Марка. — Я знаю, это звучит патетично. Но это все, что пришло мне в голову.
— Я и этого не смог придумать, — сказал Марка, кладя руку на плечо старика. Он увидел, что Нарво Велюзи тихо плачет. — Я буду с тобой завтра. Я поддержу тебя. Работа над строительством передатчика займет сотни людей. Это тоже своего рода терапия, — Марка заставил себя улыбнуться старому другу.
— Это будет своего рода бессмертие, — сказал Велюзи, уже не скрывая своих слез. — Правда, Кловис?
— Да, — повторил Марка. — Своего рода бессмертие.
Глава 7
КУДА-ТО ИДТИ
Фастина сидела на постели и ела.
— И Нарво убедил их всех? — спросила она с набитым ртом.
— Большинство. Очевидно, я не так хорошо разбираюсь в человеческой природе, как мне казалось. Все сейчас спорят, где разместить передатчик, и все такое, — он присел на край кровати. — Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась ему:
— Чудесно. А ты? Ты отказался от поисков Шарвиса?
— Похоже, в этом нет смысла.
Фастина положила вилку, взяла его за руку.
— Я рада, Кловис. У нас с тобой еще два столетия впереди. Мы должны быть благодарны судьбе.
Он улыбнулся:
— Ты считаешь, мы сможем остаться вместе надолго?
— Самые тяжелые — это первые сто лет, — рассмеялась она. — Во всяком случае, ты очень загадочен, и я уверена, тебя и за сотню лет не узнаешь. Я тоже не так проста, как может показаться, — она передала ему поднос. — Я в таком настроении, что мне хочется развлечься. Куда мы поедем?
— Куда угодно, — сказал он.
Лежа бок о бок под горячим солнцем, они позволили скутеру отплыть в море. Южная Атлантика сверкала гладью до самого горизонта.
Они лениво перебрасывались словами, держась за руки. Он рассказал ей о своем детстве, о своем папаше-интраверте, о матери, которая была его сестрой по крови, без злости и смущения, потому что те времена уже казались ему далекими и нереальными. Сумеречная зона теперь представлялась ему такой же странной, какой всегда была для нее. Он сказал ей, что Велюзи в тот год, когда он вышел к солнцу, жил в Кашмире и приютил его, падающего с ног от усталости и истощения.