— Вроде, да… Правда, что-то сильно устаю в последнее время…
— Вот как…
Опустив оставшуюся печенюшку себе на колени, Обанай посмотрел на девушку. Очаровательные щёчки сейчас покраснели от прохлады и чуть надулись:
— Я ведь уборкой занималась последние пару дней, может, поэтому…
— Может, мы бы тогда вместе убирались? Будь осторожнее… Ты слишком часто выходишь на улицу и плохо одеваешься.
Мицури всегда думала, что это Обанай не следит за тем, как одет в непогоду. Оказалось, наоборот, её тяга к природе затуманивала ощущения холода или сырости, и Мицури выбегала на улицу иногда даже в одной рубашке, слушая, как в саду поют птицы, или стоя на веранде наслаждалась запахом дождя.
— Да, хорошо… Ты не менял палочки в комнате?
Речь шла про ароматизированные палочки, что зажигались с помощью огнива, и после сгорания оставляли в воздухе приятный аромат. Обанай их очень любил, и всегда ставил пару штук по углам в доме, от чего всё наполнялось приятным запахом чайного дерева.
— Да нет, уже как пару дней. Пора бы…
— Запах и так очень резкий, тебе не кажется? — стащив печеньку у парня, Мицури довольно улыбнулась
— Нет… Его почти не слышно, как ты его так чувствуешь? Может, ты заболела?
— Игуро, ну я же не буду лгать! — запихнув всю печенюшку в рот, Канроджи виновато посмотрела на мужа, и тот улыбнулся
— Да, знаю… Ну хорошо, пока менять не буду. Кстати, на работе снова осталось много выпечки…
— Это значит то, что я подумала?!
Обанай устроился пекарем в хорошей булочной, и со временем, из-за отсутствия начальника, сам им стал. Небольшое помещение, размером в несколько книжных шкафов в ширину и в длину, осталось в его распоряжении, и он продолжил там работать. Конечно, печь булочки после того, как ты почти всю жизнь убивал, так себе занятие, но лучше чем ничего. А тяжёлая работа Обанаю слишком наскучила, да и пропадать ему не очень хотелось, и так Мицури натерпелась всяких переживаний!
— Да, если захочешь, приходи сегодня после ужина. Потом вместе поедим слоек!
Он всегда откладывал парочку сладких слоек с яблоками специально для Мицури, ведь она их просто обожала. Хотя он сам решал, сколько и чего готовить, главным было верно рассчитывать количество поставляемых продуктов.
— Танджиро приходил недавно, оказывается, Узуй уже молодой папочка!
Засмеявшись, Мицури опёрлась на перила, покрытые марилкой, что придавало им темный оттенок. В поместье Игуро недавно закончился небольшой ремонт, и всё стало выглядеть куда опрятнее
— Вот оно как… А я даже не знал.
— Никто не знал, он ведь тоже переехал, как и Санеми, поэтому о беременности Сумы никто и не ведал. Хорошо, хоть письмо прислал!
— Да, это хорошо… Дети… Это прекрасно…
Обанай всегда говорил задумчиво. Обычно, его тон требователен и достаточно высокий, но в этом уже нет необходимости, и он стал спокойным, словно море в штиль, говорил размеренно, и никогда не спешил.
Они, пожалуй, ещё никогда не обсуждали эту тему открыто, но оба знали, что хотят ребенка. Без конкретных слов, понимание этого приходило в разговорах, когда они соглашались с подобным, переглядывались, и понимали значение этих мгновений. Пожалуй, ребенок, это будет их самое лучшее решение…
— Слушай, а можно я с тобой на работу пойду? Дома скучно, пожалуйста… — умоляя его взять её с собой, Мицури прильнула ближе, заглядывая в его гетерохромные глаза и ясно улыбаясь
— Ну идём, я не против. Мне без тебя там очень тоскливо… — убрав выбившиеся, розовые прядки ей за ухо, Обанай тепло улыбнулся
— Так может, я буду тебе помогать?
— Не хочу тебя нагружать этим… — невесомый поцелуй в лоб оставил после себя теплоту
— Ты и не нагружаешь! Я люблю готовить!
— Ну тогда идём, а то опоздаем.
Поцеловав Обаная, Мицури на радостях убежала в комнату одеваться. Обанай лишь только из заботы не давал ей устроиться на работу, и иногда брал в булочную посидеть вместе. Денег вполне хватало, доход выше среднего, да к тому же, стабильный. Если будет нужно — найдет работу, где больше платят, а пока они могли даже откладывать.
Надев жёлтую юкату с узором в виде изогнутых линий по краю, Мицури ещё набросила синее хаори поверх. На улице и правда было достаточно холодно, и она не решалась идти куда-то в лёгкой одежде, хотя по двору и бегала как ей вздумается. Обанай захватил с собой лишь маску, и надев её привычным образом, ждал Мицури в кухне. Но по прошествии уже почти десяти минут заподозрил неладное:
— Мицури, с тобой всё хорошо? — направляясь в комнату, Обанай двинул раздвижнве двери в сторону, и увидев, что ей явно плохо быстро подошёл — Что случилось?! Что-то болит?! — присев рядом, он с испугом смотрел на девушку
— Всё… Хорошо… Просто голова закружилась… — придерживая тяжёлую голову от этого странного состояния, Мицури ещё и подавила приступ тошнот. Она напрочь забыла о том, что может забеременеть, и видимо, эти тонкие намеки организма она ещё не приняла в всерьёз. Вернее, она догадывалась, но ещё не была уверена в этом.
— Может, останешься дома? Тебе и пару дней назад тоже плохо было…
— Ну нет, я не хочу сидеть дома!
— Мицу… — вздохнул Обанай — Ну если только осторожно! — помогая ей встать, он уже не отходил. Пару мыслей о том, что Мицури может быть беременна, у него проскальзывали, но он молчал
— Хорошо, я потом выпью чай с целебными травами.
— Обязательно… Тебе правда стоит быть осторожнее, ладно?
— Конечно… Я просто устала…
***
На входных дверях булочной висел оберег — его оставил прошлый владелец, но Обанай и не думал снимать. Пусть даже не верит в это, демоны ведь мертвы. Лишь от визита посетителей он колыхался, и от ударов железных трубочек друг о друга раздавался звон, похожий на что-то волшебное. Это, пожалуй, единственное, что нарушало тишину, в которой дремала Мицури, сидя у стены в комнате за кухней. Она в первые пару часов помогала Игуро, но потом её сморил сон, и она дремала уже довольно долго. Можно сказать, даже спала.
Обанай лишь иногда заглядывал в коморку, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, и продолжал свою работу. Под вечер он испёк небольшую порцию булочек с корицей, от которых исходил невероятно манящий запах, и поспешил открыть небольшое окошко у печи, чтобы проветрить помещение. Но Мицури, собственно, это не обошло, и она проснулась сразу же, как запах дошел до неё:
— Булочки?
Обанай, кажется, даже засмеялся, но заглянул к ней и кивнул:
— Да, с корицей… Как спалось?
— А сколько я спала? — она протёрла ещё сонные глаза и улыбнулась
— Пару часов где-то.
— Вот как… Ну, я выспалась!
Потянувшись, Мицури сладко зевнула. Сон в таком месте был особенно крепким для неё, ведь в солнечных лучах сны особенно прекрасные. А ещё спокойнее становилось от осознания, что Обанай рядом и присматривает за ней
— Отлично, уже пора бы домой. Только продам последнюю порцию!
Обанай вернулся раскладывать ещё горячую выпечку на прилавок, что был накрыт тонким пергаментом. Булочки были настолько горячими, что на стекле оставались мутные разводы, но тут же Обанай вытер их мягкой салфеткой.
Булочки с корицей Мицури обожала, и могла есть их целыми днями, и сколько угодно! Она, собственно, любит любую европейскую кухню, особенно блинчики, и все что с этим связано. У неё даже были рецепты, что она узнавала из книг и переписывала себе, чтобы как-нибудь приготовить. Но сейчас, почему-то, такой аромат стал уж слишком приторным, и постояв пару минут рядом с выпечкой, Мицури снова стало плохо.
— Эй, Мицури… — обернувшись, Обанай стал по-настоящему переживать. Он так волнуется, что в жар бросает, когда с Мицури что-то не так
«Неужели беременна…»
До Мицури, видимо, тоже дошло, и она поняла, почему ей последнее время так хочется спать и иногда, даже от любимых блюд, может воротить. Но подтвердить это пока не получится, лишь догадки. Но почему тогда целую неделю она спит по пол дня? Это единственное объяснение: