Присев на колени у этой самой тумбочки и притянув к себе пустой лист бумаги, Игуро задумался, как же ему написать. Он редко пишет письма и вообще таким не любит заниматься, но не когда это касается любимой Канроджи. Макнув перо в чернила, он стал неспеша писать довольно мелкие иероглифы — Мицури поймет его почерк, всегда понимала. Рассказывать ему особо было не о чем, ничего здесь не изменилось и всё как прежде. Поэтому и письмо получилось небольшим. Ворон уже сидел рядом, ожидая команды хозяина, и свернув послание в трубочку, Обанай закрепил его на спине птицы:
— Постарайся к вечеру добраться, Мицури переживает.
Убрав перо обратно в подставку, Игуро вздохнул и встал. Ворон кивнул и тут же упорхнул в открытые сёдзи. Главное дело сделано, остальное он расскажет ей позже.
***
— Тихо кружит листья ветер…
Покачивая спящего младенца, Мицури тихо напевала колыбельную. Уже смеркается, дочь спит большую часть времени, и это довольно удобно — есть немного времени на себя и на другие дела:
— Не давая им упасть…
Ночью тихо и спокойно,
Тебе лучше не вставать…
Девочка тихо сопела матери в грудь, её родной и приятный голос напевал колыбельную, слов которых она вовсе не понимала, но засыпала почти сразу от её пения. Немного уставшая Мицури и сама засыпала под свое пение, бормоча себе под нос, но всё держалась. Стоило бы для начала поужинать, а потом ложиться спать.
— Спи спокойно, моё счастье,
Ты прекрасна, словно снег…
Посмотрев в окно, Мицури не увидела ничего нового. Пустая поросшая травой тропинка ведущая к калитке со двора, и лёгкие деревья, что покачиваются от ночного ветра, и тишина…
— Ночь не страшна — безопасна… Демонов здесь больше нет…
Под конец колыбельной малышка спала уже совсем крепко, оно и хорошо, ей давно пора было уснуть. Бережно укладывая младенца в люльку, Мицури накрыла девочку маленьким одеялом, любуясь тем, как же она мило выглядит, и не верится, что бывают настолько красивые дети! Волосы точь в точь как у Игуро, хотя и у самой Мицури когда-то они были черными, а окрасились потому что она слишком любила сакура-моти.
Все было как нельзя лучше, хорошее настроение и самочувствие, Мицури уже разогревала рис и достала овощи, чтобы сделать салат. Через открытые ставни в комнату заходил свежий воздух, было так легко и спокойно…
Вдруг в кухню залетел ворон, и Мицури обрадовалась, что наконец дождалась письмо. Ворон вел себя тихо, поскольку знал, что где-то здесь спит дитя его хозяина, а значит, лучше лишний раз помолчать. Покорно сидя на лапках, он ждал пока, Мицури возьмёт письмо:
— Спасибо тебе! Подождёшь, пока я напишу ему в ответ?
Сняв письмо и погладив ворона по спинке, Мицури с облегчением выдохнула. Всё же, как бы там ни было, она волновалась о нем, даже если демонов почти не осталось.
— Конечно! Я буду здесь!
Перелетев на жердочку, которую Игуро приделал на стену специально для него, ворон закрыл глаза и словно дремал, дожидаясь указаний. Положив письмо на стол, Мицури сначала закончила приготовление ужина, и расставив несколько тарелок на стол, всё же добралась до содержимого письма. Не успев его открыть, резкая боль в груди заставила зажмуриться — неужели снова это ужасное чувство?
Разве, ничего не прошло?!
Глубже дыша, Мицури пыталась привести себя в чувства, но это не помогало. Сжав в руке письмо и упираясь локтями в стол, кашель подступал все ближе, его невозможно было предотвратить или миновать. Ужасный ком в горле словно царапал и не давал пошевелиться, снова…
Оставив слегка скомканное письмо на столе, Мицури быстро добралась до ванной, где приступ накрыл её с головой. Сильно кашляя, она просто не в силах была что-то сделать, было ощущение, словно вместе с кашлем лёгкие выйдут наружу.
Прикрывая рот рукой, чтобы хоть не разбудить ребенка Мицури вдруг застыла от удивления и шока, заметив на ладони кровавый след, а во рту привкус крови. Не понимая, что снова послужило причиной, она поспешила смыть это со своих рук, которые немного дрожали. Она ведь в порядке?! Так ведь?!
Глядя на себя в зеркало, Мицури не могла не волноваться — Игуро об этом почти не знает но… Зачем его волновать? Это давно началось, он ведь будет расстроен, что она скрывала от него что-то. Эта дурацкая мысль поселилась в голове девушки, не давая ей обо всем рассказать. Она об этом уже жалеет, но не в силах признаться Игуро во всем. До чего же страх отнимает в нас решимость…
Новая волна кашля обрушилась с ещё большей болью, из глаз тихо потекли слезы, а горло до невозможности болело, словно его царапали тысячи демонов изнутри, кашель никак не проходит.
Ворон заметил беспокойство Мицури с самого начала, и уже не спал. Пройдя к ванной комнате на своих маленьких лапках и покачиваясь из стороны в сторону, он увидел всё это впервые. Точно понимая, что это не норма, ворон, не дожидаясь каких-либо объяснений и просьб, вылетел прочь.
Будто чувствуя неладное, Мио тоже проснулась и начала плакать. Мицури и не сразу услышала это, поскольку в голове был лишь звон, и собственный кашель заглушал другие звуки. Осознав, что малышке что-то нужно, Мицури сильнее заволновалась в попытках хоть как-нибудь облегчить эти муки. Через пару минут кашель немного отпустил, но левая рука снова была в кровавых пятнах, что это, черт возьми, такое?!
Но нет времени рассуждать, и быстро вымыв руки и плеснув в лицо холодной водой, девушка поспешила в комнату к дочери:
— Маленькая, тише. Не плачь, Мио… — взяв её на руки, Мицури как можно спокойнее улыбалась. Как же сильно она сейчас заплакала, будто слышала, что происходит с мамой — мамочка здесь, мама рядом, не плачь, солнышко…
Покачивая малышку и поглаживая её маленькую спинку, Мицури облокотилась о стену — было тяжело… Мио успокаивалась под тихим голосом матери, постепенно переставая плакать, и смотря на Мицури так, словно всё знала и понимала. Ещё темные, но большие глазки смотрели на маму так сострадающе и переживая, что у Мицури сердце сжалось — дети так чувствуют своих матерей первое время, она об этом раньше не очень задумывалась.
— Мама в порядке, милая, всё хорошо, не надо так переживать…
Целуя младенца в лоб и улыбаясь уголками губ, Мицури вела себя как можно спокойнее. Мио лишь смотрела на неё, и через секунду тоже улыбнулась, так мило и красиво. Младенцы улыбаются искренне, и у них такая смешная улыбка, маленькие глазки засияли, словно звёзды за окном, и Мицури облегчённо вздохнула, продолжая укачивать малышку.
Задумавшись обо всем сразу, Канроджи смотрела в окно не двигаясь, лишь покачивая спящий комочек тепла и любви, но услышав стук в двери словно пришла в себя, слегка вздрогнув. Кто бы мог прийти так поздно в субботу? Соседи не ходят к ним в гости, а других знакомых нет, чтобы навещать.
Тихо оставив дочь на своей части футона и убедившись, что она спит, Мицури пошла ко входной двери, и открыв её, чуть застыла от удивления:
— Мицури-сан! — поклонился младший Ренгоку, широко улыбаясь — я прошу прощения за поздний визит, мой отец ушел в поместье, поэтому я остался один и решил навестить вас, Игуро-сан тоже ведь ушел?
— Сенджуро… Да, Обанай тоже ушел… А почему так поздно? — впуская мальчика в дом, Мицури, закрывая двери, снова почувствовала, что ей становится хуже, нет… Только не сейчас…
— Я готовил сакура-моти! Как-то раз Игуро-сан сказал, что вы любите их, решил принести вам немного.
— Спасибо… — едва натягивая улыбку на свое перекошенное лицо, Мицури погладила его по пушистым, ярким волосам, точно копия Кеджуро… — Отнесёшь на кухню? Я сейчас подойду.
— Конечно! А с вами всё в порядке?
Приподняв густые брови, Сенджуро вопросительно смотрел на неё.
— Да, не переживай, всё в порядке… Ступай…
Послушно пройдя на кухню, Сенджуро поставил небольшую плетёную корзинку со сладостями на стол. Давно он здесь не был, год так точно. Сенджуро очень изменился за это время, ему уже почти двенадцать, но он всё ещё такой маленький…