Берегиня оглянулась на спутницу. Ей стало жалко тётку.
– Мы можем отдохнуть, если хотите, – предложила девушка.
– Было бы не плохо. Воздух слишком сухой для меня, – выдохнула с трудом Мадам, – И здесь есть какие-то аллергены. Давно не чувствовала себя так скверно.
Мелюзина опустилась на кочку и, прислонившись спиной к замшелой сосне, попыталась отдышаться. Она втягивала в себя воздух носом и шумно выдыхала ртом. Втягивала и выдыхала, втягивала и выдыхала.
– Может быть, ослабить шнуровку… – обратилась к ней воспитанница и дотронулась до корсажа. Свой она уже давно распустила и теперь он болтался на бёдрах, практически не стесняя движений берегини. Фейри приоткрыла глаза и покачала головой. Она уже дышала ровнее, и Майя успокоилась.
– Я ещё посижу минут пять. Осмотрись вокруг, если хочешь, а потом пойдём дальше.
– А зачем мне здесь осматриваться? Я вообще не пойму, где мы есть, – берегиня развела руки в стороны и повернулась. – Вроде бы и дома, но нигде, ни одного знакомого ручья. Это что сон?
– Сон не сон, но и не реальность тоже. Двери открываются в твоё видение, только ты можешь понять, где мы и найти выход отсюда. Осмотрись. Не нужно никуда бежать сломя голову. Дверь наверняка где-то есть, просто ты не замечаешь её, потому что спешишь.
– С Вами тоже так было?
– Первые два раза было, а потом… Потом как-то всё просто получалось. Суетные желания не сбивают с пути, когда помнишь о своём долге и предназначении.
Майя отвела глаза. Где-то в глубине лесной чащобы запел первый дрозд. Значит рассвет скоро. Под ложечкой засосало. Выходит, они с Мадам почти сутки как покинули школу. Есть хотелось реально, а не так как во сне. В животе заурчало. Майя подобрала длиннохвостый подол и пошла на звук песни. Пичуга заливалась трелями, ничуть не смущаясь присутствием в лесу чужаков. Дрозд сидел на низкой ветке орешника и самозабвенно раздувал горло. Самочки нигде не наблюдалось. Значит птичка ещё на подлёте. Да, похоже на апрель месяц. Скоро день рожденья Дедушки. Майя повернулась к тропинке. Мелюзина уже совсем пришла в себя. Директриса распустила сложную причёску и расчёсывала длинные волнистые пряди.
– Я впервые проходила через Выбор в двадцать лет. Я же родилась в людской семье, человеческой, то есть. Мой отец был обычный человек. Мама – фейри. Ну да ты, наверное, знаешь, – Мелюзина улыбнулась. Сейчас в предрассветном лесу она казалась моложе и беззащитнее. Куда-то пропала жёсткая складка у губ. Глаза стали грустными и задумчивыми. Майя покачала головой. Она не собирала сплетен. А до этого им с тёткой откровенничать не приходилось.
– Мама в него сразу влюбилась, как только встретила в лесу. Они были счастливы. Пока он не нарушил своё слово. А потом. Потом мы долго жили в Авалоне. Учились там, росли, не думали как-то, что вообще всё по-другому может быть. Мама нас совсем малявками из замка забрала. – Мелюзина кончила переплетать косы, перебросила их за спину и встала.
– И что? Вы Выбор почему там делали?
– Дура была. Вопросов много задавала. У других-то детей и мама, и папа были, а нам с сестрицами только мама досталась. Я у старших допытаться хотела, где он, кто он. Вот меня и оправили на Выбор. Думали, я испугаюсь и уйду. А я не испугалась.
– А оттуда просто так уйти можно было?
– Можно. На острове, как и у вас прежде камни или столбы на перепутье ставили. Подойдёшь к такому вот столбу с колокольчиком и случаешь, с какой стороны как звенит.
– Музыка ветра, – прошептала Майя.
– Нет, музыка ветра отгоняет духов. А у камня ты судьбу пытаешь. Колокольчик, вроде как зовёт за собой. Никогда не слышала о таком?
Майя покачала головой.
– А я даже где-то читала, что у вас под Ярославлем экстрасенс один все камни отыскал и рисунки их с местами силы сопоставил.
– У нас возле Чернушки тоже камни силы есть. Только мы их не трогаем. Стороной обходим. – Майя отвернулась от наставницы и тихонько побрела по тропинке. – А что дальше было? Вы нашли отца?
– Нашла. Он сам пришёл. Не узнал меня. Никого из нас не узнал. Сватать нас хотел. Жена ему опять молодая понадобилась. Вот тогда-то мы с сестрицами и заперли его в подземелье, а мать узнала и разгневалась. Прогнала меня с острова, как будто это что-то могло изменить, – Мелюзина горько засмеялась. – Только знаешь, всё равно мы повторяем все ошибки своих милых родителей. Я потом точь-в-точь как мама поступила. И влюбилась в смертного, и детей ему родила. Вот только, когда он раскрыл мою сущность, детей с собой в изгнанье брать не стала. Одна ушла.