Баба Маша возле дедушки в повети хлопотала. Я не стал к ним близко подходить, уселся на крылечке и прищурился. Домовой за стенкой стукнул мне слегка. Дескать, что за спешка, почему вернулись рано. Я потёрся о косяк двери одним боком, развернулся и зашёл с другого края. Домовой сердито фыркнул и, не выдержав, наружу вылез.
– Приезжают нынче внуки лесниковы. На неделю приезжают. Вместе с матерью, – скосил я на него один глаз. Дядька ахнул, бороду в пригоршню сгрёб и давай скороговоркой планы строить. Где как печки протопить надо, откуда пыль повымести, какие полки вытереть. Короче пальцев на руках ему еле-еле хватило, чтоб все дела пометить. Зыркнул на меня бездельника сердито и назад в избу утёк, словно и не было.
Я вздохнул завистливо. Вот так как дядька я не мог сквозь стенки проходить не в Навьем мире, не в реальности. Дождался дедушки и бабушки и только тогда с ними в дом вошёл. Егор Гаврилович в сенях остановился, как будто руки вымыть, а сам вроде опять чего-то слушает. Забеспокоился я не на шутку. Вокруг ног его кручусь волчком, в глаза заглядываю, морок снимаю. Может, помогло, а может, нет, дед мне ничего не сказал, тулуп на вешалку повесил и в комнату к себе пошёл. Я за ним. Нельзя человека в таком расшатанном состоянии нервов одного оставлять. Сели мы за стол, молчим. Я на него гляжу, а он куда-то в сторону.
«Ну, точно обмороченный», – решил я. Не успел я ничего сделать, как бабушка из кухни к нам пришла, и дед обмяк, расслабился. Остаток дня до вечера я за ним следом ходил. Вовсю помочь старался. Дед отшучивался, зря, мол, беспокоишься, котище, но глаза у него всё же были мутные. Словно ждал он чего-то, опасался.
Часов в шесть Василина позвонила. Из Ольховки уже. Сообщила, что на пять минут к Елене Николаевне заскочит в школу и домой поедет. Прошёл час. За окном совсем стемнело. Даже звёзд не видно в небе. Дед опять забеспокоился. Шапку надел, тулуп. И тут за окнами послышался пронзительный автомобильный гудок. Через пять минут в сенях уже толклись, мешали друг другу раздеваться Ижевские и сопровождающие их товарищи.
Василина Егоровна привезла с собой двух молодых коллег.
– Марина, Ангелина, – представила она их. – Специалисты по русскому деревянному зодчеству из Новгородского музея «Витославовичи». Они нам завтра в сборке сруба помогать будут. Говорят, это дело хитрое.
– Да, – заулыбалась пышечка Ангелина, – тут важно помнить, как все детали изначально подогнаны были. Мы весь процесс разборки засняли, так что теперь восстановить легко будет.
– Ну, вот что труженицы, мойте руки и давайте-ка к столу все, скомандовала баба Маня. – Егор Гаврилович, принеси ещё один стул из комнаты.
Вокруг меня всё опять пришло в движение. Я попятился в угол под лестницей, но был настигнут и захвачен в плен Никитой.
– Вася, Васенька, как я соскучился, – мальчик потёрся об меня щекой. – Ты так вырос!
– Да и ты тоже, – промурлыкал я в ответ, надеясь, что в царящей в доме суете никто не обратит на нас внимания.
– Как делишки? – присоединился к нам в углу Алёшка. – Чем займёмся завтра?
Я ответить не успел. Василина взяла за руки сыновей, поздоровалась со мной и, несмотря на их бурные протесты, повела на кухню ужинать. Чтобы за столом всем хватило места, делу пришлось развернуть его и теперь он занимал почти всё пространство и без того небольшой кухни. Баба Маня резала пирог с капустой. На столе уже красовались мисочки с соленьями, вареньями, картошечка, котлетки, а в центре возвышалась румяная, душистая горка блинов. Блины были ажурные, тоненькие, сочащиеся маслом, как и должно быть 36перед Комоедицей. С началом масленичной недели баба Маня нам такие каждый день печёт, весну в мир зазывает, старается. Но сегодня она превзошла саму себя, и когда только успела приготовить всё?
Ужин затянулся допоздна. Все громко говорили, ещё громче смеялись. Улыбчивая Геля и стеснительная Рина наравне со всеми жаждали меня погладить и потискать, так что к концу застолья я лоснился от обилия вкусняшек и внимания, не меньше блинчиков.
Наконец, решили спать ложиться. Наверху в светёлке устроили гостей и Василину. Мальчиков же спать отправили поближе к печке в дедушкину комнату. Егор Гаврилович раздвинул свой диван. И мы все вместе улеглись на нём. Кит у стенки, потом Лёшка, с краю дедушка. А я лёг поперёк дивана у них в ногах.
36
Комоедица – прародительница Масленицы. Древние славяне поклонялись природе и почитали Солнце-Ярило как божество, дающее жизненные силы всему живому. Поэтому Комоедица была приурочена к весеннему равноденствию. С принятием христианства праздник трансформировался в Масленицу.