Девочка завозилась на полке, стараясь вышкоблиться из стеллажа, но так, чтобы случайно не уронить стоящие рядом продукты.
– Дай руку, пожалуйста! – вытянулась вперёд тонкая кисть с растопыренной пятернёй. Ксюша выпрямилась и даже не подумала помогать рыжей соплячке. Та без всякого смущения прекрасно выкарабкалась в проход сама. Гибкая и худая, она оказалась на голову ниже Ксюши.
– Покемарила я тут! – потянулась Рыжая и сладко зевнула. Когда румяный рот схлопнулся, она проморгалась и смешливо улыбнулась Ксюше. – Тут столько еды!
– И чё? Эт не твоя хавка, чтоб крысятничать, – сверлила её нелюбящим взглядом Ксюша.
– Меня Лизой зовут! – выставила Рыжая липкую пятерню для знакомства.
– Краба-то убери. Щас с каждой соской блатоваться... Ты чё моё хрючево тыришь?
– А? – вытаращилась Лиза, не понимая ни слова.
Ксюша подцепила её двумя пальцами за платье на груди, и как пушинку подтянула к себе. Глаза Рыжей забегали.
– Ой, ничего я не крала! Мне, вообще-то, разрешили брать тут, что захочется!
– Разрешили те? Кто разрешил? – секла её злобным прищуром Ксюша. – А это тебе кто крысятничать разрешил? – дёрнула она за платье. – А это, кто цапками мацать разрешил? – щёлкнула она по серёжке. – Ну-ка, соска, колись, у кого шмандовала?
– Я… да ты чего… – затряслась девочка и покраснела вся пуще прежнего. – Ты что, обиделась? Я думала ты сердиться не будешь, думала мы с тобой дружить будем!..
– Ты чё мне блатная с тобой кентоваться? Сняла серьги, шмоха!
Лиза, побелев, начала ковыряться в мочке уха, чтобы вытащить ей рубиновую серёжку. Ксюша не вытерпела, и сама принялась вытаскивать из другого уха вторую.
– Ай, мне больно! – выдернулась из-под её рук Лиза.
– Не дрыгайся, соска, не то ушару порву! – сцапала Ксюша её за плечо.
– Мне больно! – повторила Лиза, чуть ли не плача, но Ксюша вытащила у неё из ушей обе свои серёжки и спрятала их у себя в кулаке. Хотелось врезать Рыжей этим самым кулаком под дых, и Лиза поняла это, и вся сжалась, так что с полок у неё за спиной посыпались упаковки. Ксюша только из-за усталости не отмутузила воровайку.
– Живи, босявка, – плюнула она мимо Лизы.
– Злыдня ты! – пропищала Лиза.
– Чё?! – дёрнулась Ксюша всем телом и занесла кулак. Та вжала рыжую голову в плечи и накрылась руками.
– Ещё тока залапай мои шмотки, вафлёрка, я те сопли с зубами смешаю!
– Извини меня! – вскрикнула Лиза, вскочила, и в слезах побежала прочь от неё. Ксюша хотела её схватить, но так и осталась стоять с занесённым кулаком у стеллажа. Где-то на выходе с шипением закрылась дверь. Ксюша разжала ладонь и поглядела на свои рубиновые серёжки. Ведь она даже толком надеть их не сможет… Дужки помялись, и Ксюша бережно начала их разгибать.
– Злыдня? Сучка рыжая!.. У кого подрезать надыбалась... – бормотала она и ненароком вскинула взгляд от серёжек на стеклянную банку на полке перед собой. Вытянутое кривое лицо уставилось прямо на Ксюшу: чёрные патлы прилипли ко лбу, мелкие злые глазки алчно блестят. Это ещё кто такой? Как это он пролез в Башню? Это же…
Ксюша вывалила банку вон с полки, та шлёпнулась об пол и глухо разбилась. Густой белый соус разбрызгался по сторонам. Ксюша крепко схватила себя за волосы и дёрнула их со всей силы, будто хотела содрать с зверя шкуру.
– Ни чё… ни чё. Злыдня, да? – дёрнула она ещё раз, покрепче: не завизжит ли зверюга?
Белый свет, тихий гул вентиляции, ровные ряды стеллажей – всё как всегда… всё как всегда дожидается, когда провонявшая городом злыдня набьёт свой растянутый куль и уползёт обратно на гниющие улицы. Ей-то что! Поздно выть! Пусть Рыжая махрой подавится! Пусть думает про неё, что захочет!.. Но именно то, что думает про неё Лиза, вдруг больно кольнуло Ксюшу, и этого она никак не могла в себе задавить. И не важно, откуда Рыжая нарисовалась, кто она, кто и зачем впустил её в Башню; важно то, что сейчас чужачка думает про неё, как про… человека, наверное, что ли.
– Я сама знаю, чё надо! – выпрямилась Ксюша и резко ударила кулаком по стеллажу. – Я знаю, как правильно, я там была! а вы все, мрази… ни чё вы не знаете! – рычала она сквозь зубы, и перед глазами мелькали лица Кощея, Беллы, Саши и кутышей.
Ксюша зажмурилась, в глазах зажгло. Рядом еле слышно зажужжал робот-уборщик. Она крупно зашагала вон со склада и пинанула по пути осторожного робота. В отражениях хронобоксов за ней гналась взбешённая росомаха, только почему-то вытянутая, юркая, чёрная, с длинным скользким хвостом. Ксюша схватила рюкзак и вытащила из него обсохшую грязью бутыль с чёрной жижей. Правило: не приносить ничего из внешнего мира – Кощей пусть вбивает в башку своей новой, Рыжей!