А что дальше на восток… — Он пожал плечами. — О тех местах нет даже слухов. Когда герцог Ивьян объявил Древнюю Расу вне закона, он начал эту порчу, и теперь она распространилась, половина местности мертва, остальная заброшена.
Тирта облизала губы кончиком языка.
— Значит, началось с объявления вне закона… — Снова она не спрашивала, в голове ее мелькали мысли. Может, у тайны, которая привела ее сюда, такой же корень?
Он бросил на нее оценивающий взгляд, и ей показалось, что впервые она вырвала его из той занятости самим собой, в которую он был погружен с их первой встречи. Он нанялся как оружие, мощное оружие, но не проявил никакого любопытства к тому, что влечет ее на юг.
— Древняя Раса… — Он помолчал, протянул коготь, чтобы сломать еще одну ветку и подбросить ее в костер… — У нее были свои тайны. И одна из них — умение сохранять мир. Говорят, до того, как колдеры превратили герцога Ивьяна в безумца, в одного из живых мертвецов, люди уважали Древних и побаивались их, а само их пребывание останавливало нарушителей закона. Но потом герцог доказал, что Древних можно убивать, как всех прочих людей, он объявил народ вне закона, и нашлись такие, кто ненавидел Древних и завидовал им. Эти люди захотели утолить свою ненависть. А колдеры направляли своих одержимых на убийство. Но зачем я говорю об этом? Мы ведь говорим о твоих соплеменниках, разве не так?
— Да. — Она может быть не менее лаконичной, чем он. Про себя она колебалась между благоразумным молчанием и неожиданным желанием продолжать, не зная, что для нее лучше. Потом добавила:
— Дом Ястреба из Карстена. Как видишь, я одна из тех, кого Ивьян хотел стереть с лица земли, на которой он сам и его приближенные были захватчиками и чужаками.
— Ты возвращаешься к жизни, не легче той, которая ждала объявленных вне закона. Этот приказ сохраняет силу. Слишком многие убивали и получали выгоду от убийств. — Сам он не казался встревоженным, говорил так, словно они случайные попутчики на ограниченное время.
— Мы кое-чему научились. — Тирта говорила медленно. — В Карстене нам некому довериться. Но все же мне нужно туда.
Дальше она не станет объяснять. Он прослужит обусловленное договором время. Нет причин думать, что за горами что-то привлекает его. Тирта решила, что воин не из тех, с кем она готова поделиться своими тайнами.
Поэтому она расстелила плащ и закуталась в него, подложив под голову седельную сумку. Потом решительно закрыла глаза, сказав:
— Будем дежурить по очереди. Разбуди меня, когда взойдет красная звезда.
Он склонил обнаженную голову, соглашаясь с ее предложением делить трудности пути, как товарищи по оружию. Девушка пыталась уснуть, призывая состояние пустоты, в которое умела погружаться, а он не делал попыток развернуть одеяло, часть своего снаряжения, только сидел у костра, который красным отблеском плясал на его когте. Костер попеременно то освещал, то погружал в темноту лицо сокольничего, такое же невыразительное, как маска, как шлем, который был на нем весь день.
Тирта приказала себе спать спокойно, но к ней пришел сон. Одно из тех видений, что преследуют ее много лет, так что, проснувшись, она помнит мельчайшие подробности и может представить себе, что видела, и даже понять отчасти, что означают эти картины. Она знает, что это подлинные видения, часть способности ясновидения. Может быть, она не Мудрая, но она дочь Древней Расы и знает, что не вся Сила ее покинула, хотя ее родичи не держались так упорно за знания, как их сестры в Эсткарпе.
Там, в Эсткарпе, Сила привела к вымиранию народа. Потому что колдуньи гордились своей Силой, но не соглашались делиться ею с мужчинами. И вот рождалось все меньше и меньше детей, пока Древних не стало слишком мало. Но потом, после того, как волшебницы объединились для решающей битвы, для Великой Перемены, и большинство из них погибло (тела их оказались не в состоянии выдержать Силу, которую они призвали), произошла перемена.
Тот, кто правит сейчас Эсткарпом, Корис из Горма, только далекий родственник колдуний. Есть также Трегарты, которые охраняют болота на севере, как некогда охраняли горы, в которых Тирта и сокольничий проводят эту ночь. Саймон Трегарт чужак, он вообще не родственник волшебниц. Его жена — колдунья-отступница, от которой отвернулись из-за ее выбора. Но, выйдя замуж, по странному капризу судьбы, она не потеряла своей Силы.
Эти трое правят теперь Эсткарпом, и их власть становится все прочнее. Теперь не набирают в волшебницы. Только те, у кого проявляется необычный талант, уходят от нормальной жизни добровольно.
Больше стало смешанных браков, связей. Пограничники смешиваются с сулкарами и жителями Эсткарпа. В крепостях-поместьях стало больше детей, начались путешествия на загадочный восток, и тот самый Эскор, куда отправились дети Саймона Трегарта и его жены в поисках древних прародителей своего рода. Там по-прежнему идет война, но с древним злом. Если бы Тирта не была здесь, возможно, ее привлек бы восток.
Привлек! Она снова легко идет по коридору… широкому.., полуосвещенному тусклыми стержнями, установленными в стенах. Тайна их вечного огня давно утрачена. Тени движутся среди теней, они словно обладают собственной жизнью. Но что они делают, зачем, почему — для нее это не имеет значения.
Хоть девушка бывала там только в видениях, она знает его лучше, чем многие места, в которых действительно побывала. Ни одно другое место — ни во сне, ни наяву — не может стать таким близким ей. Она с самого детства приходит сюда в снах, и всегда оно остается неизменным, только она познает его все глубже, оно сильнее влечет ее к себе, становится реальнее самой жизни.
Это коридор в крепости, основанной так же давно, как древние стены самого Эсткарпа. Высокий стол с сидениями лорда и леди. Тени, которых она не различает, прозрачные тени собираются вокруг нее. Тирта понимает, что здесь происходит важная встреча. Она не слышит слов, но знает, что обсуждается что-то очень значительное.
Но ее внимание привлечено к тому, что стоит на столе, посередине, между двумя креслами с высокими спинками. Эта вещь видна совершенно отчетливо, она реальна. Ларец, из которого исходит свет, потому что крышка его открыта и откинута. Резьба на стенках ларца не неподвижна. Она словно обладает собственной жизнью, меняет форму, перемещается, так что Тирта не уверена в том, что она видит. Иногда ей кажется, что это слова и символы Силы.
Тирте не видно, что в ларце: крышка откинута под таким углом, что она не может заглянуть внутрь.
Но только.., именно в нем суть того, что она видит.., то, что в ларце, живо, оно живее, чем те, кто окружает его.
Сон следовал по привычному образцу. Тени, располагавшиеся справа и слева от лорда и леди, одновременно выступили вперед. Вместе взялись за крышку ларца, закрыли ее.
Тирта испытала знакомый приступ холодного страха. Наступает черед зла. Она не может уйти от него…
По какой-то причине она должна увидеть.., увидеть и знать.., увидеть и запомнить!
Тень, которая была лордом, долго держала руку на крышке ларца. Огонь жизни, который чувствовала в нем девушка, начал гаснуть. Словно по чьему-то принуждению поток Силы отвернул в сторону, принял меры для собственной защиты. Неохотно — Тирта всегда чувствует это нежелание, это тяжелое предчувствие — лорд передал сокровище леди.
Она казалась туманным столбом, с круглым шаром вместо головы, с туманными ответвлениями, которые служили ей руками и ногами. Но она взяла то, что протянул ей лорд, встала, а вся группа теней разошлась по залу, как будто торопилась что-то сделать. Лорд сошел со своего места и присоединился к теням, исчез из поля зрения Тирты.
Она ни разу в снах не последовала за ним. Нет, важен ларец, он привлекает Тирту. Туманная женщина прижала его к тому месту, где находится сердце.
Потом тоже повернулась и пошла.
Тирта как будто сама превратилась в призрак, без тела и формы, потому что последовала за плывущей женщиной-тенью в ее полуреальный мир. Они прошли за высоким столом и углубились в коридор.