Снег пушистый февраля, кружась,
Ищет маму, ищет — не находит.
Снег пушистый февраля, ложась,
Шепчет: «Где Расул?.. По свету бродит?»
Настежь окна. Кажется, погас
В мире свет. И не прерваться ночи.
Ждут тебя уже который час
Старики, присевши у обочин.
Мама в доме тоже ждет тебя
В горестном своем наряде белом.
Слышишь? Плачет вся родня, скорбя,
Причитает над недвижным телом.
Кладбище. Как перья белых птах,
Снег летит в разрытую могилу.
И рукой молящей — в головах —
Камень…
Мама, ты о чем молила?
Бросили могильщики копать,
Смотрят на дорогу, ждут кого-то.
Нет, пуста дорога! Снег да гладь…
Вновь они берутся за работу.
Заступы железные сильней
Застучали в тишине погоста.
Вышел самый старый из друзей
И сказал торжественно и просто:
— Спи, горянка!..
Ты всегда была,
Как родник — прозрачна и светла.
Ты в трудах детей своих взрастила,
Отдала последние им силы,
Всю любовь, все сердце отдала
И свершила материнский долг —
Самый высший в мире… —
Старец смолк.
4
Чем облегчить мне тоску свою?!
Молот схватил я. В колокол бью.
Что ни удар — моя скорбь лютей…
Здесь, в Хиросиме, — царство смертей.
Смертью одной удивить нельзя,
И далеко от меня — друзья!
Здесь не поймут моего языка.
Боль моя кажется здесь мелка.
Тяжко гудит и рокочет медь.
Горько и страшно осиротеть.
Пусть даже прожил ты много лет,
Пусть многоопытен ты и сед!
Мамы не стало. Мама ушла…
И, надрываясь, колокола
Плачут об этом, гудят, гремят…
Эту тягчайшую из утрат
Трудно снести на своей стороне,
А на чужбине тяжко вдвойне.
5
Злая боль берет меня в тиски.
Ни на миг мне не дает отсрочки.
Трудно!
Совладать ли одиночке
С этим тяжким приступом тоски?!
Средь чужих, от родины далече
Я молчу, от горести чуть жив…
Кто же руки положил на плечи,
Душу мне участьем облегчив?..
С ласковым упреком шепчет кто-то:
— Разве ты — один?.. Кругом взгляни!
Хиросимы горькие сироты
Говорят:
«Нам боль твоя сродни!»
Смотрит добрым материнским взглядом
Та, что белый шар дала тебе.
И больные, в госпитале рядом,
Все сочувствуют твоей судьбе.
Вот к тебе подходит огорченный,
Что-то торопясь тебе сказать,
Незнакомец… Он — из Барселоны.
На глазах его убили мать…
— Пусть далеко друг от друга страны.
Но сегодня вас поймет любой. —
Рядом встал поэт из Пакистана:
— Не печалься, брат мой. Я — с тобой!
— Я — афганистанец. В вашем крае
Побывать пока что я не мог.
Но сегодня глаз не осушаю:
Мама — наших радостей исток!
— Дагестана я не знаю тоже.
Я — из Конго. Я — лицом черна.
Но, каков бы ни был цвет у кожи,
Мать как жизнь. Она для всех одна.
— Я — ирландец. Зелено все лето.
Как в стране у вас, у нас вокруг,
Но сегодня в черное одета
И моя Ирландия, мой друг!..
Разные по языку и вере,
Все мы — чьи-то дочери, сыны…
Всем понятна боль такой потери,
Отовсюду голоса слышны.
Вижу: в каждом сердце состраданье
Порождает горестная весть.
Польские ко мне подходят пани,
Мсье французы… Всех не перечесть!
Греки, чехи, негры, итальянцы…
Все, однако, отступить должны:
Приближаются ко мне посланцы
Из России, из моей страны.
Женщины подходят пожилые,
Маму не видавшие мою.
И сегодня в их чертах впервые
Мамины черты я узнаю.