Ковалев. Ирина!
Ирина (останавливаясь) . Да, отец.
Ковалев. Задержись.
Ирина. Слушаю, папа.
Ковалев. Я бы хотел знать, какие у тебя отношения с Кириллом?
Ирина. Ты считаешь удобным задавать мне такие вопросы?
Ковалев. Если б не считал — не задавал!
Ирина. Никаких отношений!
Ковалев. Это правда?
Ирина. Не переспрашивай меня.
Ковалев. Ты его любишь?
Ирина. А разве запрещается?
Ковалев. Ты моя дочь!
Ирина. А ты мой отец!
Ковалев. Поэтому я имею право беспокоиться о твоей жизни.
Ирина. Она в опасности?
Ковалев. Да.
Ирина. Я этого не замечаю.
Ковалев. Но мы с матерью замечаем! Как можно связывать свою судьбу с таким человеком, как Кирилл?!
Ирина. Отец...
Ковалев. Я не хочу, чтобы он бывал у нас в доме! Не хочу видеть его!
Ирина. А я хочу!
Ковалев. Я запрещаю тебе!
Ирина. Вы с матерью говорите: «У нас упрямые характеры». Но я ваша дочь!
Ковалев. Что ты хочешь этим сказать?!
Ирина. Я бы многое сказала. Но скажу одно. Не думайте, пожалуйста, что мы глупее вас. Вы что же, хотите, чтобы мы во всем вас повторяли?
Ковалев. В чем повторяли?
Ирина. Во всем. В том числе и в ошибках. Или у вас их не было?
Ковалев. Но при чем здесь Кирилл?
Ирина. Ты его не знаешь!
Ковалев. Достаточно того, что я слышал от него.
Ирина. Это оболочка. Если б ты мог с ним поговорить побольше, узнал бы с другой стороны.
Ковалев. Будет время — поговорю.
Ирина. Ты его и видеть не хочешь!
Ковалев. Ну, зто так...
Ирина. Я его приведу к тебе.
Ковалев. Мы для вас устарели. Не надо.
Ирина (настойчиво) . Надо. Надо! Не отгораживайся от жизни, папа!
Ковалев (возмущенно) . Ну, знаешь!
Ирина. Все знаю! Прощения мне не будет, но тем не менее я приведу его к тебе! Приведу!
Ковалев. Хорошо! Приводи! Но смотри, ему не поздоровится!
Ирина. Не угрожай! Я не боюсь ничего на свете!
Ковалев. Ишь ты какая храбрая!
Ирина. Когда ему быть у тебя?
Ковалев (яростно) . Сегодня, завтра, послезавтра! В любую минуту!
Ирина. Вот-вот! Этого я только и хочу! Я приведу его! Слышишь? (Убегает.)
Ковалев растерянно стоит посреди комнаты. Достает сигарету, пытаясь закурить, ломает спички.
Действие третье
Прошел еще один день. Предвечерье. Ковалев ходит по комнате. Останавливается возле письменного стола. Листает рукопись, вчитывается в нее, кладет на стол, снова вчитывается, делает пометки. Поднимается, сосредоточенно шагает по комнате. Корниенко стоит у окна, смотрит на улицу.
Корниенко. Успокойся, Павел. Могут же быть дела у человека?
Ковалев (смотря на часы, строго) . Сказал — в шесть, а уже восьмой.
Корниенко. Аккуратностью вы все славитесь.
Ковалев. Мог бы позвонить.
Корниенко. А если в таком месте, что позвонить невозможно?
Ковалев. Нет таких мест.
Корниенко. Тебе виднее.
Ковалев. Как меняются люди!
Корниенко. Нельзя распускать себя!
Ковалев. Точку поставил. Понимаешь, точку? Не могу сидеть дома. Пойду похожу.
Корниенко. А вдруг приедет?
Ковалев. Если я ему еще нужен, обождет. (Прячет рукопись в стол, закрывает ящик на ключ.)
Корниенко. Все на ключик прячешь?
Ковалев. Так прочнее. (Взглянув на часы.) Все правильно, все правильно, Валя! Скоро вернусь. (Уходит.)
Корниенко остается в комнате. Телефонный звонок.
Корниенко (снимая трубку) . Я, Сергей Васильевич... Одна. Совсем одна... Ушел гулять... Что такой голос грустный? Лично так лично... Весь день писал. Сказал, точку поставил... Да как вам сказать? Его не поймешь — какой он... Никуда не собираюсь. (Вешает трубку.)
Звонок. Корниенко идет открывать. Возвращается с Барбарисовым.
Барбарисов (оглядывая комнату) . В каком укрытии генерал?
Корниенко. Его здесь нет.