Голль. Сейчас сорок лет... было бы...
Ковалев. Моему тридцать шесть... было бы...
Барбарисов. Братцы, пулька останется неоконченной.
Ковалев. Черт с ней! У меня поднимается давление, когда проигрываю.
Голль. А я проигрывал всю жизнь, но... давление оставалось нормальным.
Барбарисов. Поделитесь рецептом. Как терапевт, хочу рекомендовать его другим.
Голль. Я всю жизнь молчал. Вот мой рецепт. Но теперь-то я могу говорить? Или еще нельзя?
Ковалев (нетерпеливо) . О чем вы?
Голль (смотря на фотографию) . Мальчик в теплушке ехал на фронт, а его отца в те же часы отправляли в противоположную сторону.
Ковалев. К чему трогать старые раны? К чему?
Голль. Человек живет один раз. Но обидеть его можно на всю жизнь. Я не был виноват в том, что кто-то из моих предков имел неосторожность родиться немцем. Если б он знал, что случится с одним из его потомков, ручаюсь, он не допустил бы такой оплошности.
Ковалев. Вы же не были без работы в Сибири?
Голль. В Сибири? Да. Я получал заработную плату и паек для служащих.
Ковалев. Вы имели то, что и миллионы людей... Что же вас тревожит в данный момент?
Голль (Ковалеву) . Извините, вы довольны своей участью?
Ковалев. Не понимаю вопроса.
Голль. Вы еще здоровый человек... Почему не работаете?
Ковалев (смутился) . Странный вопрос...
Голль, Мне он не кажется странным. Всю свою жизнь вы отдали... Впрочем, вы лучше меня знаете, чему вы отдали свою жизнь.
Ковалев (взволнованно) . Я живу.
Голль. Все живут.
Ковалев. Куда вы гнете?
Голль. Я не гну. Вас гнут.
Ковалев (горячо) . Я отвергаю эти разговоры.
Голль. Вы волнуетесь, — значит, я прав.
Ковалев. Нет, вы все-таки гнете.
Голль. Неужели и сейчас существуют необсуждаемые вопросы?
Барбарисов (Ковалеву) . Карты более спокойное занятие для тебя.
Ковалев. К черту карты! (Голлю, запальчиво.) Хотите услышать от меня обиду на то, что я уже не секретарь обкома? Так я вас понял?
Тепляшин. Сдай, Михаил. За пулькой разговор примет более спокойное течение.
Барбарисов (сдавая карты, Ковалеву) . Ты можешь еще отыграться.
Ковалев. Успею. (Голлю.) Вы знаете, что такое смена кадров?
Голль. Думаю, это достаточно обидный процесс... Что касается меня, то я буду преподавать английский молодым людям до тех пор, пока смогу ворочать языком.
Ковалев (все так же горячо) . В партии нет пожизненных должностей. Понимаете? Нет! И в этом наша сила. Понимаете? Сила, а не слабость! Я сам когда-то приходил на смену другим людям.
Голль. В ваших словах есть убежденность, но, извините, думается, она проистекает также от старого.
Ковалев. От какого старого?
Голль. Если можно так сказать, вы еще находитесь под гипнозом.
Ковалев (расхохотавшись) . Слышали, убежденность, мировоззрение он называет гипнозом?! А у вас их нет?
Голль. Предпочитаю обходиться без них. Я просто живу.
Барбарисов. Черви тоже просто живут.
Голль. Меня многократно обижали в жизни. Не надо, Михаил Михайлович. Кроме того, у нас неравные силы. Генерал отмалчивается.
Тепляшин. Участь генералов в мирное время.
Голль. Но здесь разгорелось сражение. Я бы хотел знать ваше мнение.
Тепляшин. Вы думаете, генералы живут без убеждений?
Голль. В вашем вопросе чувствую ответ. Но не торопитесь, разбивайте меня по всем флангам. Я правильно пользуюсь военной терминологией?
Тепляшин. На всех флангах.
Голль. Меня в свое время не призывали в армию из-за моего социального происхождения. Не доверяли мне оружия.
Тепляшин. Что ж, оружие должно быть в надежных руках.
Голль. У вас, вероятно, были надежные руки в ту ночь, когда вас отправляли в каталажку? Но я не о том. В политической терминологии существует выражение: «Никому не удастся остановить колесо истории». (Ковалеву.) Мы встречаем эту фразу в речах политических деятелей.
Ковалев. И что же?
Голль. Мне бы хотелось, чтобы данное колесо при своем продвижении не давило людей. Слишком много раздробленных костей по ходу движения вышеназванного транспорта. Или вы не согласны?