И Никитин задал вопрос – почти беззвучный, и так же беззвучно ответил ему Келлер:
– Сильф?
– Сильф.
Глава четвертая
Федька обыскала чуть не весь театр, покамест поняла – любитель книжек попросту сбежал. Он не захотел объяснять балетной дурочке, что книжки ему вовсе не нужны, и сбежал. Весьма разумно – тем более, он мог неверно понять Федькину бойкость.
До чего же пугливы эти мужчины, подумала Федька, и как с ними трудно…
Надзиратель Вебер увидел ее, когда она уже выходила из зала, и нещадно изругал. Федька побежала наверх – заниматься, а там ее товарки давно уж проделали все батманы, простые и сложные, все плие, половинные и глубокие, все рондежамбы, партерные и воздушные, и вовсю скакали под присмотром господина Канциани, который недавно заменил в должности главного балетмейстера другого итальянца – Анжиолини.
Гаспаро Анжиолини уже успел немало пожить в России – он приехал в 1766 году, сменив учителя своего, Франца Гильфердинга, который не только вернулся в Вену, но и увлек за собой юного любимчика, Тимошу Бубликова. Это было впервые – не итальянец или француз покорял кабриолями российскую столицу, а русский парнишка (сказывали, что из малороссиян) привел танцами в восторг избалованную Вену.
При Анжиолини случилось немало хорошего – и костюмы он велел облегчать, чтобы способнее было делать прыжки, и юбки девицам укоротил, и высокие парики истребил – теперь дозволялась плясать и в своих волосах, причесанных на модный лад. Но вот Театральную школу он вниманием не баловал – и из последних выпусков разве что Вальберха можно было бы поставить вровень с иностранцами-гастролерами. Видимо, из-за этого более трех лет назад выписали Осипа Осиповича Канциани, чтобы навел в школе порядок. Тот оказался умен – и возглавил балетную труппу.
Федьке и тут влетело за опоздание. Она даже не обиделась – не тем был занят ум, он метался и перебирал возможности.
– Что с тобой, матушка? – тихонько спросила Малаша. – Ваперы в голове?
Федька подумала, что надо бы поделиться бедой с подружкой, но потом строго сказала себе: нет! Нравы береговой стражи ей отлично известны, дружба дружбой, а новость разнести – всего важнее.
На середине зала фигуранток выстраивали вокруг Дуни Петровой, заставляли держать на поднятых руках воображаемые гирлянды. Вот с Дуней бы посоветоваться не мешало. Но сперва нужно узнать, сколько запросит за помощь Бориска.
Пока господа из управы благочиния, как шепнула фигурантка Наталья, только тех основательно допросили, кто нашел тело и маску. До того, как Румянцев провел вечер, они еще толком не докапывались, – значит, было то, что французы называют «шанс».
Федька не чаяла дожить до конца репетиции. Она побежала на мужскую половину, надеясь подкараулить возвращавшихся фигурантов. Первым бежал Сенька-красавчик – его, поди, уже санки ждут на площади, у купчихи стол накрыт. За ним поспешал лентяй Петрушка. У самой двери его отпихнул Семен-питух – не иначе, с утра был трезв, а теперь душа выпивки просит. Это не понравилось Ваське-Бесу – так наступил Семену на ногу, что тот заорал. Но связываться с Васькой опасно – драчлив. Обменялись матерными комплиментами. Бориска шел последним – не желал никого пихать и толкать. Федька окликнула, и он подошел.
– Ты чего тут забыла?
Хождение женщин на мужскую половину начальством не одобрялось.
– Дельце есть, без тебя не справлюсь. Ты не бойся, я заплачу! – пообещала Федька, еще не имея понятия, где взять деньги, и кратко объяснила, что за дельце.
– Не выйдет, голубушка, – Бориска для выразительности даже руками развел. – Я вчерашний вечер был в гостях у Вебера.
– Как?!
– Хозяйка моя с его супружницей приятельствует, они и позвали на пирог. Так что врать не буду – это все белыми нитками шито.
– Как же быть? – спросила Федька в отчаянии. – Кому из ваших заплатить, чтобы грех на душу взял?
– А мне заплати! – раздался глумливый голос.
Это Бес беззвучно выбрался из уборной и подслушал разговор. Федька, обернувшись, увидела его ехидную образину и ахнула.
– К начальству пойдешь? Доносить? – в лоб спросила она.
– А пойду. Ишь, придумала, как своего дуралея выгородить! На чужом горбу в рай въехать решила! А ну – кыш отседова! Кыш! – Васька замахнулся.
Хотя драк между фигурантами и фигурантками обычно не бывало, но Васька мог отвесить изрядную оплеуху – как отвесил сгоряча Анисье, когда она в чаконе, идя с ним в паре, спутала шаги и сбила весь ряд. Хорошо еще, что за кулисами.
– А ну, сунься! – потребовала Федька. – Вот только сунься!
– Шел бы ты отсюда, Боренька, – очень ласково сказал на это Васька. – Ты без меня пропадешь, наплачешься… Ступай, говорю!