Но аборт делать поздно уже! Второй скрининг на носу, так что, как бы он на меня не злился сейчас, ничего с моей беременностью поделать не сможет. Только смириться…
На этой оптимистичной ноте пытаюсь вставить ключ в замочную скважину, но руки ходят ходуном, и сделать это мне практически невозможно.
В последний момент ключ входит в паз, а меня пригвождают к двери сильные мужские руки.
— Попалась?! — рычит Сулейман.
Скручивает меня по рукам, и, толкнув в раскрывшуюся дверь, без разговоров ставит меня в коленно-локтевую позицию.
— Ох, что вы собрались делать?! — в ужасе бьюсь я в его сильных руках.
— Большая девочка, могла бы уже и догадаться, что именно я собираюсь с тобой делать!!!
Сулейман запирает дверь изнутри. Я не вижу этого, так как поставлена попой кверху, в угол тесной донельзя прихожей. Слышу, как звякает пряжка его ремня, и ударяется оземь.
— Если будешь сопротивляться, я привяжу тебя этим ремнем! — шипит Сулейман, вжикая молнией на брюках вниз.
Мнет сзади мои ягодицы, задирая юбку наверх, на талию.
— Хоть трусы нормальные надела!!! — хрипит с придыханием.
Несмотря на весь мой страх, внизу живота все сладко замирает в предвкушении главного действия.
— Это мой первый раз, — жалобно напоминаю я.
— Ой ли! — не верит мне миллиардер. — Чего же тогда с женихом своим делала?! Ромашки в поле собирала?!
— Умоляю вас, понежнее… — скулю я.
Во-первых, очень боюсь, что он со злости не рассчитает свою силу и навредит малышу, а во-вторых, это у меня реально первый раз! Не считать же тот позор с пальцами…
— Тебе понравится! — опускается Сулейман на колени перед моей попой.
Осторожно спускает трусики вниз, до самого пола, не забывая при этом ласкать нежную кожу бедер. Пушок в этих интимных местах становится колом, приподнимается, а кожа покрывается мурашками.
Чувствую дыхание Сулеймана на своих булочках. Лаская кожу жарким языком, он подбирается все ближе и ближе к запретной дырочке, и, приласкав ее (от чего меня выгнуло острейшим ударом сладкого тока), он продвигается дальше, к лепесткам. Я расслабляюсь под напором его нежных ласк, и уже не чувствую себя натянутой на тетиву стрелой в руках сурового стрелка. Нет, я все больше и больше доверяю ему сладко терзать свое тело.
Сулейман умело ласкает мои складочки, большие и малые, уделяя особое внимание сокровенной горошине.
Соски мои встали колом под кофточкой, болезненно набухли и изнывают, требуя мужского внимания. Но это внимание сейчас полностью сосредоточено в области глубокого бикини, и я не собираюсь протестовать по этому поводу.
Сулейман убыстряется. Подключает к языку и пальцы, умело распределяя по лепесткам выступившую росу. Я хочу кончить, но коварный миллиардер не дает мне этого сделать, замедляясь ровно в тот момент, когда я готова взмыть к небесам. И это — пытка! Сладкая пытка удовольствием.
— На моем питоне кончишь!!! — рычит Сулейман, прекрасно понимая, как жестко обламывает каждый раз подступающий к моим нервным окончаниям оргазм. — Ну что, готова? — коварно усмехается он.
Выпрямляется, оставив набухшие от возбуждения лепестки изнывать от мощнейшего желания разрядки. Слышу, как он возится с брюками, избавляясь от них и от нижнего белья. Он распалил меня своим языком и пальцами настолько, что я не только не боюсь ощутить в себе его огромное достоинство, но жажду этого как никогда раньше!
Разоблачившись, Сулейман приставляет что-то твердое, горячее и очень огромное к основанию моих сочащихся складочек. Ух!!! Все замирает внутри в предвкушении. Плоть подбирается, натягивается. Пальчики на ногах подгибаются, а соски сдавливает болезненный спазм.
— Расставь ноги по шире! — рычит Сулейман. — Расслабься максимально, и впусти меня!!!
Я стараюсь, но колени, на которых я сейчас стою дрожат, разъезжаются в стороны и ходят ходуном.
Грязно выругавшись, Сулейман фиксирует мою попу руками, и своим огромным орудием проталкивается, неизбежно расставляя лепестки в стороны. Я вся обращаюсь в ощущения. Это… необыкновенно! Дух захватывает! Скольжение огромной возбужденной мужской плоти по моей, такой же чувствительной до невозможности. Нам обоим сладко! Из моей груди вырывается стон. Сулейман лишь сдавленно хрипит очередной матерный эпитет. Наверно грязные словечки дополнительно возбуждают его, ибо ругаться сейчас я ему повода не даю. Самой интересно, как же оно, это огромное, длинное, перевитое венами, точно корневищами у дерева достоинство, пройдет дальше в мой узенький, девственный проход!