— Он зачат от меня, Ксю, — сказал Макс и подошел ближе.
Ксю… как же давно я не слышала этого имени, звучащего из уст стоящего рядом со мной мужчины. И да — я не собиралась слышать его и впредь!
— Глупости.
Я рассмеялась, глядя прямо на Фролова. Что за дурацкие мысли? Моего сына (а я была уверена, что это именно сын), я никак не могла зачать от Макса.
— Нет. Сегодня я был в клинике, где ты сделала эко, — он выразительно посмотрел на меня, и мне захотелось только одного — схватить хоть что-то и бросить в самодовольную физиономию Фролова.
— Ты был в клинике, и что?
Почему он вообще туда отправился? Как узнал, что мой малыш был зачат искусственно? Кажется, кое-какое медицинское учреждение было просто обязано ответить передо мной по закону!
— И мне сказали, что в протоколе твоего оплодотворения была использована моя сперма.
Надо же, какие фразы знал Макс. Кажется, и взаправду был в этой самой клинике.
Стоп. Стоп-стоп…
Я прикрыла глаза и огляделась в поисках стула. Мозг уже понял, что именно сказал мой бывший муж, но сознание отказывалось принимать этот факт как данность.
Меня оплодотворили спермой Максима Фролова? Того, кого я так безуспешно пыталась забыть все это время?
— Какого черта? — выдохнула я, все же опускаясь на стул. — У меня должен быть безликий донор. Мне обещали, что я вообще никогда и ничего о нем не узнаю!
— Случилась ошибка. Мою… вторую жену зовут так же, как и тебя. Мы тоже…
Макс закрыл глаза и вдруг, глубоко втянув кислород в легкие, рассмеялся. Я совсем не понимала, в чем он находит повод для веселья, но ждала, когда бывший муж продолжит свой рассказ.
— Вы тоже… что? — напомнила я ему, когда пауза излишне затянулась.
— Мы с ней тоже хотели завести ребенка. У нас не получалось. Тогда мы пошли на эко. Там я сдал сперму, но у нас и так ничего не вышло.
Он говорил, а меня все сильнее захлестывало горькое чувство. Я вспоминала, как хотела малыша… от того мужчины, который сейчас стоял в полуметре от меня. Как я постоянно намекала ему на это. Как жаждала когда-нибудь взять на руки сына или дочь, рожденного от Максима Фролова. А он посчитал, что для него важнее карьера, развелся со мной, а когда женился снова, прибегнул к эко, лишь бы завести ребенка от другой.
И вот теперь я ношу малыша, зачатого от спермы Макса, он говорит, что хочет участвовать в судьбе своего ребенка… но прошлое ведь не перепишешь.
— Так. Я не хочу вообще больше знать ничего, — процедила я, поднимаясь и кивая на выход.
— Что? — не понял Фролов, так и оставаясь недвижимой скалой, которая вдруг выросла посреди моей квартиры.
— Я ничего не хочу знать. Ни о том, как вы там и кого хотели со своей женой. Ни о том, что ты отец, или не отец моего ребенка. Он только мой. И точка.
Я подошла к Максу и сделала то, чего так хотела — пихнула его обеими руками в грудь, заставляя отступить на один крошечный шаг. Один! Как будто я не мужчину оттолкнула, а каменную глыбу.
— Не получится, Ксю, — покачал он головой. — Как я уже сказал, я хочу участвовать в судьбе своего ребенка.
— А я собираюсь… я собираюсь выяснить все. Как минимум! — воскликнула я и, подойдя ко входной двери, распахнула ее и указала Фролову на выход.
— Ты мне не веришь? — вскинул он бровь.
— А с чего бы мне это делать? — парировала я. — Ты пришел, рассказал небылиц. Почему я должна вдруг тебе поверить?
— Мы можем съездить в клинику вдвоем.
— Нет уж. Я поеду туда сама. И потребую ответов на все свои вопросы. А сейчас хочу только одного — чтобы ты ушел.
Я еще раз указала Максу на выход из квартиры, и Фролов, как ни странно, подошел ко мне и сказал:
— Мы еще поговорим об этом. Когда ты поймешь, что я прав.
Когда я пойму, что он прав. Вот, что сейчас его волновало.
— Уйди, пожалуйста, — прошептала я едва слышно, и смогла вздохнуть спокойно только тогда, когда за Максом захлопнулась дверь.
— Ксения Валерьевна, нам очень жаль… — услышала я, когда попыталась выяснить все об этой ужасной ситуации, в которой оказалась.
Эти слова прозвучали как приговор. Им было очень жаль, а мне — было очень больно. Я мысленно смирилась с тем, что отцом моего ребенка взаправду был Максим Фролов. Но не смирилась с другим — пренебрежением мною, как потенциальной матерью его детей в то время, когда я хотела этого больше всего на свете.
— Вам очень жаль? — усмехнулась я горько.
Что толку рассказывать, что моя жизнь рушилась прямо сейчас, когда сотрудники клиники будут действовать исключительно в своих интересах.