— В смысле? Тебе кто это сказал?
— Эмиль. А главное, я не знаю, что мне делать дальше. Как сесть и поговорить с Бестужевым. С одной стороны, гордость не позволяет. Хочу, чтобы он все сам разузнал. Но с другой... Совесть меня убивает, Дилара. Он не знает о дочери, которая учится уже во втором классе.
— Думаю, надо рассказать ему, Арин. Он неплохой человек и...
— Надо бы. Но самому-то покопаться в прошлом впадлу? Если бы я ему была нужна... Он давно уже... — перебивает, глубоко вздыхая. — Хочу, чтобы Глеб сел за решетку. По-настоящему! Чтобы гнил там. Я так его ненавижу... Но с другой стороны... Эта ненависть меня погубит...
Ненависть... Она действительно способна на все. Я очень хорошо понимаю подругу. Потому что сама ненавижу Камиля настолько сильно, что прикончить его собственными руками готова. И как хорошо, что нас не связывает больше ничего...
ГЛАВА 7
ГЛАВА 7
В задумчивости выбрасываю вещи из шкафа на кровать. Едем мы ненадолго, думаю, много не понадобится. Надо еще не забыть зарядное, может, и ноутбук положить…
Думаю о мелочах, чтобы другие мысли не занимали голову. Но они все равно, словно яд, просачиваются в сознание и сводят меня с ума. Из-за бардака в голове не сразу слышу звонок телефона.
Сердце на секунду замирает, а потом пускается вскачь. Зажмуриваюсь так, что перед глазами пляшут белые мушки, а потом смотрю на экран.
Дура, Дилара, полная дура. Почему мне постоянно кажется, что он позвонит. Позвонит и скажет, что все было жестокой и дурацкой шуткой…
— Да, мама, — наконец-то отвечаю.
— Дилара, — взволнованно спрашивает она, — Гордей не у тебя?
— Нет, мама. Что-то случилось?
— Не знаю! Он последние дни сам не свой, а сегодня еще и дома не ночевал.
Наверное, еще неделю назад я бы начала обрывать телефон брата, звонить общим знакомым. Но после его обвинений такое равнодушие. Почему я должна спасать, а со мной так?.. Потому что я сама позволила. Только подобного я больше не хочу.
— Мама, — устало выдыхаю в трубку, — Гордей взрослый человек. Найдется, никуда не денется.
Она молчит, и я слышу в трубке только ее, судя по всему, возмущенное дыхание.
— Дилара, ну разве так можно?
— Извини, мам, мне уже пора. В командировку уезжаю. Как появится, позвони мне, — все же говорю.
По второй линии мне уже звонит Матвей, наверняка подъехал и ждет у подъезда. Быстро начинаю забрасывать вещи в небольшую спортивную сумку, попутно отвечая на звонок:
— Ты уже на месте?
— Карета прибыла, — усмехается он в трубку.
— Пять минут, — быстро осматриваюсь, проверяя, ничего ли не забыла.
— Хоть десять, — ни капли не раздражается Матвей.
Настроение у человека, видимо, хорошее. Не чета моему. И начала же я собираться специально пораньше, но время пролетело незаметно. Я то зависала у шкафа, то в ванной задумалась минут на двадцать. Все эти чертовы мысли!
Выскочив во двор, оглядываюсь. Забыла спросить, какая машина у нового коллеги. Слышу звуковой сигнал и поворачиваюсь к красному внедорожника. Однако… Вкусы у Матвея яркие.
Сажусь на переднее сиденье, бросаю вещи назад и пристегиваюсь. Коллега расточает улыбки, будто сегодня он выиграл в лотерею или сорвал джек-пот в игровых автоматах. И вообще, сегодня самый счастливый день в его жизни. Интересно, он настолько любит командировки или работу в общем?
— Ну что, полетели? — спрашивает Матвей.
— Какие планы? — перевожу тему в рабочее русло. — Мне кажется, что наша командировка может затянуться или вообще ничего не принесет. Все-таки Салтыков подгадил репутацию себе, а сейчас еще и про Эмиля грязные слухи распускает.
— Дилара, — Матвей все так же весел, несмотря на перспективу, которую я нарисовала, — все будет хорошо. Да, придется быть убедительными. Но перед нашим профессионализмом, твоей красотой и моим обаянием никто не сможет устоять.
Даже я, еще несколько минут назад упорно пытавшаяся просто казаться нормальной, а не депрессивной, улыбаюсь, немного заражаясь позитивом Матвея.
Он не молчит ни секунды. Рассказывает интересные истории, чаще всего смешные. И рассказчик из него хороший.
Когда мы останавливаемся на заправке, я даже ловлю себя на мысли, что за несколько часов дороги ни разу не подумала ни о Камиле, ни о его обмане, ни об обвинениях брата.