Я довольно улыбаюсь. Мой сын не стесняется задавать людям странные вопросы. Он не боится, что на него накричат или ему откажут. А если такое случается, Лёва воспринимает это спокойно, как что-то обыденное.
Я в его возрасте была совсем другой. Боялась лишний раз руку в классе поднять, к посторонним людям не приставала, стеснялась. Только потом осмелела, когда работать пришлось после смерти родителей. Как-то сразу всё стало не важно: и косые взгляды прохожих, и возможные отказы, и то, что обо мне подумают люди. Когда теряешь самых близких, многое начинает казаться бессмысленной ерундой. Я в депрессию не впала, наоборот, осознала скоротечность и непредсказуемость жизни, после чего научилась видеть счастье в каждом дне, в каждом мало-мальски важном событии.
И я неплохо справлялась. До рокового отдыха в Турции, после которого всё изменилось. Я осознала своё одиночество, поэтому с головой нырнула в работу. Хотела забыть то волшебство, поселившееся в груди.
Но по щелчку пальцев такое не забудешь. Тем более сейчас, когда во мне растёт новая жизнь.
Я перечитываю сообщение от Руслана и думаю, стоит ли ему отвечать. В итоге набираю:
«Со мной всё хорошо, чувствую себя замечательно. Спасибо, что спросил»
Отправляю. В подробности вдаваться я не собираюсь, да и вообще вести переписку с Русланом считаю неправильным. Ребёнок ещё не появился на свет, зачем нам общаться?
— Мам, я узнал рецепт! — возвращается за стол сияющий Лёва.
— Поделишься со мной?
— Конечно! В общем, слушай…
Мы с Лёвой обсуждаем, в какой день испечём пиццу, потом наедаемся до отвала и домой приезжаем полусонные, уставшие. Лёва скрывается в своей комнате, я принимаю душ и ложусь в кровать. Глаза слипаются, настроение хорошее.
Но утром всё меняется. Болит низ живота, сильнее прежнего. Это уже не шутки. Я предупреждаю Лёву, что мне нужно в больницу, и срочно заказываю такси.
— Тебе бы на сохранение лечь, — заботливо произносит Анна Леонидовна. — Ничего серьёзного пока не произошло, но с твоим режимом это лишь вопрос времени. Ты ведь продолжаешь работать?
— Да.
— А нельзя тебе, Лар, иначе выкидыш случится. Сейчас самый опасный момент. Ты должна лежать в кровати, пить витамины и отдыхать. Всё! Никаких смен по десять часов, пойми наконец!
— И сколько мне вот таким трупиком валяться?
— Неделю минимум, лучше две.
Она долго говорит про мои анализы, про возраст и риск потери малыша. Убеждает, доказывает, взывает к моему материнскому инстинкту. Но я не сопротивляюсь больше. Надо, значит надо. Жизнь ребёнка важнее моих желаний. К тому же я работаю на родственника и без проблем возьму отпуск.
Хорошо устроилась, — думаю с грустью. Но сидеть безвылазно дома — это тихий ужас.
— Хорошо, я всё поняла.
— Звони мне, если боли вновь повторятся, — вздыхает Анна Леонидовна. Кажется, она искренне за меня волнуется.
Я звоню Владимиру, и он без малейших возражений даёт мне двухнедельный отпуск. Осталось Алину поднатаскать, как следует.
— Две недели? — удивлённо тянет Лёва. — Ты никогда так долго не отдыхала.
— Ты не рад?
— Я не хочу, чтобы тебе было плохо, — произносит он серьёзным тоном. — Мам, а ты чувствуешь, что в тебе кто-то живёт?
— Да, конечно. Через пару месяцев ребёнок начнёт пинаться, и ты тоже это почувствуешь.
— А я сильно пинался?
— О да, ты любил будить меня среди ночи. Иногда мне казалось, что ты там танцуешь, настолько активным ты иногда был, — смеюсь я, вспоминая, как впервые почувствовала шевеление Лёвы и как сильно меня это впечатлило. Я улыбалась и плакала одновременно, а Денис… он не понял, почему я так реагирую на обычный толчок ребёнка.
— А музыку он услышит?
— Обязательно. Только чуть позже.
— Надо посмотреть видео на эту тему, — заявляет Лёва.
Знаю, что мой любопытный сын посмотрит сотню роликов, а потом ещё и статьи на эту тему прочитает. Он хочет быть ко всему готовым.
Когда Лёва уходит к себе, я вспоминаю рекомендации Анны Леонидовны и ложусь на диван у телевизора. Только смотреть ничего не хочу. Снова внутри это чувство дурацкое появляется — тоски и желания чего-то невозможного, волшебного.
Руслан не ответил на моё сообщение. Да и не должен был.
Я безумно хочу услышать его голос. Поговорить с отцом своего ребёнка — это ведь естественное желание?