— Привет, Ариш, ты еще в своей деревне?
— Да. Что случилось?
— Да я только после вечеринки. Купишь минералочки?
— У меня нет…
— Спасибо, пока.
Бросаю телефон в карман и плетусь к остановке. Залезаю в автобус, машу водителю дяде Роме, а он только усмехается, глядя на меня.
Все тело сжимается от стыда и страха, по коже расползаются мелкие мурашки. Он тоже все знает? А кто еще? Неужели теть Рая всем растрепала? За что она так со мной? Почему не могла промолчать? И это при том, что ее собственная дочь уже третьего мужа меняет, а детей бросает на нее. Глотаю слезы, прижимаясь к окну. Постепенно автобус заполняется людьми, но место рядом со мной пустует. Все обходят меня, шепчутся, словно я прокаженная. Но я же просто хотела спасти бабушку! Я сделала все правильно! Я им всем докажу. Они все еще узнают меня, когда я стану женой сына президента. Потом еще будут лицемерно улыбаться мне в лицо, но я никому руки не подам. Никому!
Кресло чуть скрипит, а до меня доносится запах алкоголя. Рядом садится наш местный алкаш дядя Альберт. Даже женщина с ребенком не стала со мной рядом садиться.
Ну, и пускай. Боится, что ее ребенка заражу микробами проституции?
У меня много всего в жизни было. И ссадины, и перелом руки. Но, ни одна физическая боль не сравнится с душевной, когда внутренности словно выворачиваются наизнанку, а слезы текут нескончаемым потоком, словно кровь из незаживающей душевной раны.
Я докажу. Всем докажу.
По приезду в город я иду в банкомат и обнаруживаю, что денег на карте почти нет. Понятно, я же все братьям отдала. Я даже не знаю, чем точно она болела. Делали ли ей операцию? А спрашивать у брата и не хочется. Не после такого предательства.
Покупаю минералку и захожу в общежитие. Улыбка нашей вахтерши баб Вари немного настораживает. Но она знать ничего не может. Никто здесь. И резко становится легче.
В комнате соседка лежит в одном белье. Судя по всему, ночь у нее была столь же бурная, как моя. Раз она до сих пор отсыпается.
— О, Аришка, моя спасительница. Не дай помереть.
— Держи, — отдаю воду, а сама падаю на свою кровать. Долго смотрю в потолок, на котором уже лежат закатные тени. Жмурюсь, вспоминая красивое лицо Карима, его голос, его руки. И не только руки. Это придает сил, не позволяет сдаваться. Просто непонятно, почему он так долго не звонит? Значит, надо позвонить самой. Я беру ноут у Люды, сразу находя информацию о его рабочих контактах. Сегодня уже не позвонить, но завтра я обязательно наберу этот номер. А если надо, то приеду.
В моей голове тут же возникает картинка, как Карима держат в темнице над высоким обрывом, и мне нужно его спасти.
— Эт кто? Ого, наш принц. Чего это ты им интересуешься? Хочешь на его кожаной флейте подудеть? Я бы подудела. Жаль, что фоток мало.
Не буду комментировать слова Люды. Ей бы только подудеть. А у нас настоящее чувство. Но она права, фотографий и, правда, мало. Только с мероприятий, рядом с отцом, матерью, братом и младшей сестрой.
Они такие все красивые. Разве что кроме самого главы семейства. А вот глаза у мужчин похожи. Разрез и тяжесть. Когда вчера Карим первый раз на меня посмотрел, я сильно смутилась. Только под утро смогла спокойно разговаривать с ним, даже шутить и выполнять пошлые просьбы без стыда и стеснения. Потому что уже тогда понимала, мы созданы друг для друга.
Я верю в любовь, верю в Карима и его слова, верю, что единственная. Но с каждым: «Он не может вам ответить», — моя вера иссыхает, как река в жару. Я перестаю искать оправдания такому поведению и начинаю чувствовать, что все зря, что каждый звонок и визит в его компанию бессмысленны.
Все валится из рук. Бабушка не отвечает, братья где-то пропали, а меня спасает лишь подготовка к концерту на день города. Когда я играю на рояле и пою, все мысли меркнут, перед глазами расстилается лишь водная гладь, где на лодке ко мне плывет мой принц. Мой Карим.
— Арин, это прекрасно, — садится рядом мой преподаватель, Константин Дмитриевич. — Но ты будто не здесь. Да и сбилась пару раз. Все нормально у тебя?
— Простите, сплю плохо. Еще раз?
— Уже звонок был. Но если хочешь поиграть еще, у меня дома есть отличный рояль.
— Да, я помню. Спасибо большое. Побегу. На работу опаздываю, — улыбаюсь взрослому наставнику, замечая вдруг тот блеск, что видела в ту ночь в глазах Карима. Глупость, не станет же преподаватель вожделеть студентку? Даже думать о таком стыдно. — До свидания.