Я захожу в квартиру, приваливаюсь к двери, чувствуя, как расслабляются мышцы, мозг, как радость в груди растет с каждой секундой. Удивительно даже, как за пару месяцев это место стало мне по-настоящему домом. Потому что я знала, что тут мне всегда рады, сюда всегда придет Карим.
Оставляю рюкзак, иду в спальню, где Карим что-то бормочет, раздевая Луку, снимая с него подгузник.
— Фу, пацан, это мерзко.
— Что естественно, то не безобразно. Давай я сама.
— Руки иди сначала вымой, грязнуля.
Я пихаю его кулаком, но в ванной еще принимаю и душ, а когда выхожу, Лука надрывается и плачет, пока Карим пытается с этим что-то сделать.
— Арин, чего он?
— Есть хочет, наверное, — убираю халат с груди и подношу раскрытый ротик к соску. Он тут же присасывается, почти кусает. Я охаю, но сажусь на кровать, продолжая кормить сына.
Карим стоит рядом, внимательно смотрит, не произнося ни слова.
— Тихо тут.
— Ага, и теплиц нет.
— Лучше не напоминай. У нас не будет этой адской постройки.
У нас… Он так уверенно говорит про нас. Про теплицу. Дом. Дочь. Вертолет.
— Объясни мне, Карим. Если ты следил за мной, помог с квартирой, работой, почему появился, только когда узнал о моей беременности?
— Ты откуда это все взяла? — он оборачивается на дверь. — Я его уволю.
— Он подарок мне передал. Представляешь, как неудобно? Я учила деток, а потом пропала… И совершенно забыла об этом. А потом еще оказалась Ирой.
— Я сообщил, что ты ушла в декрет, а потом вернешься. Так что ждут тебя твои дети.
— А на вопрос ответишь?
Карим проводит рукой по волосам, садится на кровать, очень близко ко мне, буквально бедро к бедру.
— Отвечу. Но это же ничего не поменяет. Смысл что-то говорить, если все будет понятно со временем?
— А я хочу услышать. Понять, какой логикой ты руководствовался?
Глава 45. Карим
— Да какой логикой, — тру лицо. Спать дико хочется, но еще больше смотреть, как Лука смачно сосет молоко, ах захлебываясь, прикрывая глаза от удовольствия. Кто бы мог подумать, что я буду завидовать младенцу. Вкусно тебе…
— Карим.
— У меня было много женщин. До тебя, до Марины. Разные. Но все они в первую очередь любили не меня, а статус. Марина тоже, но она упорно меня ждала. Была девственницей, ни с кем не встречалась, пока я искал что — то… Что — то, что зацепит, понимаешь, что — то легкое, чтобы не думать, когда рядом, чтобы мысли одни на двоих. Наверное, как у родителей. Чтобы принимала вот таким как есть. Марина принимала и когда мне стукнуло тридцать, подумал, почему собственно и не Марина. А потом появилась ты. Знаешь, я увидел тебя на остановке и что — то замкнуло. Хотел бы я, чтобы было в штанах, но там все было серьезнее. Я реально пытался держаться от тебя подальше, но ты сама меня упорно искала, не веря в то, что тебя просто купили…
— Ты убедил меня…
— Дослушай. Я даже рад был, что ты такая недалекая. На руку мне это было. Стоило только дать тебе обещание, и ты стала моей. С потрохами, — шиплю я. — Ты была глиной, из которой я мог лепить что угодно… Осудишь меня? Но в тот момент я был реально счастлив. Мне казалось, что вот оно, счастье, нужно только в руках удержать. А тут ты все узнаешь и вместо того, чтобы смирится, как все нормальные нищенки, ты брыкаешься, словно я тебе предлагал работать в барделе. И вот я уверен, что там в тебе говорила Ира, которая точно никогда бы не допустила обмана в свою сторону. Ты ушла, а я пытался тебя забыть. Спал с Мариной, работал как вол, но и совсем выкинуть тебя из головы не получалось, я знал, что рано или поздно сорвусь, поэтому подготовил почву. Стал этим волшебником… Так что не думай, что это было по доброте, я просто хотел потом в это все тыкнуть тебя носом, чтобы ты снова вернулась ко мне и больше никуда не делась. Но ты залетела. И это все поменяло, конечно. Позволять тебе расхаживать с пузом я уже не мог.
— А отдал меня родителям почему?
— Потому что Алла наседала. Она бы рано или поздно докопалась до истины. И лучше было сделать это самому, заработав в твоих глазах хоть пару очков.
— Ну ты и подонок, Левицкий, — встает она, укладывая малыша на центр кровати. Часто дышит, злая, обиженная. Заправляет свою шикарную грудь, подставляет подушки с одной стороны, я с другой. Потом хмыкает и уходит на кухню, где делает себе чай.
— Я надеялась, что ты изменился. Что хоть что — то в тебе хорошее.