Ведун нахмурился.
– Девчонка, говоришь…
– Насья и Ивашка, кажется, – вспомнила я.
Ведун отмахнулся.
– Дома они, – как-то сухо сказал он. – И до Русальника ещё две седмицы. Наслушаешься тоже… Ты лучше скажи, что за девка такая, что ты никак о ней думать не перестаёшь?
В этом весь дядюшка. Пока не выяснит, что грузом на сердце лежит, не отпустит. Запираться бесполезно, умалчивать – тем более.
Пришлось признаваться. Каяться.
Как Марыську в коридоре нашла, как вид её хворый не понравился… Ну и как нарушила главный наказ дядюшки: силой поделилась.
– Пусть хоть небо на землю обрушится, поняла? – наставлял он меня, совсем ещё кроху. – Пусть солнце на западе встанет и на востоке сядет. Ни одна живая душа знать не должна, что ты силой делиться можешь, ясно тебе? Ни одна. Пусть хоть серая хворь вокруг бушует, народ сотнями косит, хоть ураган, хоть землетрясение, Йен. Ни одна душа.
Глава 11
Конечно, я обещала. Я вообще редко дядюшку ослушивалась. По-хорошему – всего однажды, когда, несмотря на его запрет, за Дианой ушла… Но проходило сколько-то времени и разговор этот повторялся. Снова и снова.
– Не нравится мне сила твоя, – говорил дядюшка. – Не сама сила, конечно, то дар бесценный, миру нашему неведомый, а то, как ты ей делишься. Слишком уж мощный поток, девочка, слишком. Обещай, что никто об этом не узнает.
– Обещаю.
– Пред Вещуньей поклянись! – настаивал дядюшка.
Делать было нечего. Приходилось клясться…
… – Девушка была в беспамятстве, – завершила я краткий пересказ событий в коридоре замка. – Вокруг никого. Я должна была так поступить, ей, правда, плохо было.
– Ишь ты, плохо, говоришь…
Неуверенно кивнула. Не поняла толком: будет дядюшка ругаться, или пронесёт. Впрочем, что ругаться… Меньше всего на свете я хотела расстроить или разочаровать ведуна, который был мне и отцом, и матерью, и наставником. И вообще – всем.
– А как силу вдохнула, отживела, значит?
– Мгновенно! – подтвердила я, и, вопреки логике, дядюшка нахмурился ещё сильнее.
Пожевав губами, наконец, изрёк:
– Совсем ты сдурела в своих заграницах. Кто ж силу зазря расходует, когда у матушки-природы попросить можно?
– Ой…
– Вот тебе и ой. Травками, оно, конечно, не так быстро и повозиться придётся, а всё ж таки пробитую оболочку восстанавливают.
Перечислив комбинацию нужных трав и рецепт их приготовления, дядюшка погрозил мне пальцем.
– Смотри, девочка, – сказал он. – Ты мне слово давала, помнишь?
Кивнула поспешно.
– Никаких больше передач в Драконьем Гнезде, поняла?
– Не видел никто.
– Нет, ну ты ей про Фому, а она тебе про Ерёму. Ты ей белое – она тебе чёрное! – рассердился-таки ведун.
– Поняла, поняла, больше не буду.
– Смотри, дочка, – серьёзно сказал дядюшка. – Ты мне слово дала.
Клюнув растрогавшегося от неожиданности дядюшку поцелуем в щёку, я устремилась обратно. На этот раз обернулась ланкой в золотых пятнышках и понеслась быстрее стрелы. Сперва-то птицей хотела. Но теперь, когда чуяла травки, которые перечислил дядюшка, останавливалась, собирала быстро и прятала в мешок. Сделаю для Марыськи ещё взвар укрепляющий – лишним не будет…
Потому и вернулась в замок лишь с рассветом, еле крылья волоча, – на гору всё ж сойкой взлетела. Уставшая, как шерп знает что, но счастливая до невозможности. Встреча с семьёй после долгой разлуки купала сердце в любви и даже усталость как будто не чувствовалась. Хотя я себя знаю – это лишь на ближайшие час-другой, а там как бы не свалиться, как та Марыська, прямо в коридоре…
– Тьфу, напугала, – беззлобно выругался зазевавшийся стражник, который, конечно, на голубую сойку внимания не обратил, а когда шла мимо уже горничной леди, зевоту подавил, глаза вытаращил. Даже живот втянул. Ну как втянул, попытался.
– Тебе чего не спится, красотка? – обдав запахом табака и совсем чуть-чуть перегара, поинтересовался стражник. – От тоски любовной маешься? Так приходи ко мне, утешу.
Кто о чём, а вшивый о бане.
– Так вы ж женаты вроде, господин утешитель, – улыбаясь, в тон стражнику ответила я.
– Ишь, – крякнул он одобрительно. – Ты ж новенькая! Откуда про жонку узнала-то?
Откуда-откуда…
– Так вы сами только рассказали, – беззаботно пожала я плечами, и стражник, хлопнув ладонями по бёдрам, расхохотался.
– А ты ловкая! – восхитился он.
– А то!
Я уже взбежала по ступенькам входа для прислуги, как свежий утренний ветерок донёс сплетение ароматов шимолости и лимоска. Я застыла на месте. Цветут эти два растения в разное время года: шимолость весной, лимоск – поздней осенью. А это значит, аромат, что ноздри щекочет, ни от того, ни от другого. Розетка это, как пить дать. Один из компонентов восстанавливающего взвара. По дороге розетка так и не встретилась, а петлять по лесу в её поисках я не решилась. К тому же розетка – горный цветок, в лесу ему делать нечего.