Он, в отличие от меня, был чист, собран, деловит и вкусно пах безумно дорогим парфюмом. Свежим, с той самой кислинкой, на поиски которой я отправилась в ближайший магазин, но не уверена, что нашла желаемое.
— Алёна, я хочу поговорить.
Он отошёл, но всё ещё находился в ванной комнате, прислонившись к стене.
— Поговорить? — я подставила зубную щётку под струю воды, выдавив зубную пасту. — Ты серьёзно? Пошёл вон, урод! — прошипела я.
—Урод? Надо же!— он приподнял уголки губ в усмешке. — Женщины говорили, что я красив.
— Все они врали. Облизывались на твой кошелёк и нагло врали, глядя тебе в глаза, — заявила я, собрав остатки самообладания.
Я старалась игнорировать дрожь. Покровский стоял, бездействуя, но всё равно давил на меня своим присутствием.
Я чистила зубы нарочно медленно, надеясь, что мужчина уйдёт.
Но Покровский продолжал стоять и гипнотизировать меня своим взглядом.
Не знаю, какие мысли бродили в голове у этого чудовища, но кажется, что в каждой из них нашлось место и для меня.
— Ты всё-таки беременна. Не отрицай. Я хочу объясниться и поговорить. Пожалуйста.
Он произнёс «пожалуйста»? Но думаю, что для него это слово не значит ровным счётом ничего.
— Делаешь мне одолжение?
— Скорее себе, — мужчина коротко вздохнул, словно устал. — Давай поговорим в другом месте, не в этой вонючей квартире?
— Боишься, что меня стошнит прямиком на твой дорогущий костюм? — спросила я, глядя на середину лица, чтобы не сталкиваться с его острым взглядом.
— Если тебя стошнит, я куплю себе другой костюм. На самом деле я опасаюсь, что тебе снова станет плохо от тошноты. Не самое приятное ощущение, верно?
Покровский соизволил выйти и присел на корточки, собирая мой телефон. Экран растрескался, но телефон всё ещё работал. Я выдернула телефон из его пальцев и прошла в свою комнату.
Закрыть дверь у меня не получилось из-за нахала, следующего за мной по пятам. Я набрала номер подруги, Кати. Сейчас она снимала комнату в том же районе, что и я, всего через три остановки. Подруга ответила почти сразу же.
— Кать, можно я сегодня у тебя переночую? Очень надо! — попросила я.
— У тебя голос дрожит. Что-то случилось? Конечно, приходи. Только у меня места мало. Но я могу бросить на пол матрас.
— Да, на всё сразу «да». Я скоро приеду, — пообещала я и под пристальным взглядом Покровского начала кидать в сумку первые попавшиеся вещи.
— Куда-то собираешься?
Я не ответила на его вопрос и распахнула тумбочку. Замерла на мгновение, поняв, что Виктор так и не отдал деньги. Но потом я плюнула на это.
Деньги Покровского — грязь, которой он заплатил за молчание.
Я не хочу ею пачкаться. Потрачу только отложенную часть, что выскрести из себя зародыш такого же монстра, как он сам — и только.
Покровский вышел первым и дожидался меня в коридоре с терпением ангела. Он наблюдал, как я натягиваю пуховик и всовываю ноги в угги.
Сам-то он даже не подумал разуться при входе — всюду ходил в начищенных до зеркального блеска ботинках.
— Я тебя отвезу, — мужчина придержал передо мной дверь и спустился следом.
Длинная тень Покровского накрыла мою тень.
Внезапно мне стало страшно. Я поняла, что боюсь поворачиваться к нему спиной. Я прижалась к стене, настороженно глядя на мужчину.
Покровский поправил безупречную укладку, немного нахмурился, но не отвёл взгляд в сторону. Он словно нарочно каждый раз смотрел мне прямо в глаза и пытался удержать на месте силой взгляда.
— Не смотри на меня, как удав на кролика, Покровский! Ты получил своё и заткнул всем рты. Что тебе нужно сейчас? Опять поизмываться? Нашёл полюбившуюся жертву?
— Нет. Хочу объясниться. Произошла ошибка.
— Ошибка? Так это называется?
Покровский двинулся ко мне плавно и медленно. Но его жесты казались жестами затаившегося хищника. Невольно я стиснула пальцы на ремешке сумки сильнее и попятилась в сторону.
Покровский опять вздохнул и поднял руки в примирительном жесте.
— Давай поговорим не здесь? Я пойду впереди, хорошо?
Он сделал шаг вниз по ступенькам и сообщил, едва повернув голову в мою сторону:
— Можешь пихнуть меня в спину. Возможно, я сверну себе шею при падении.
Затылок мужчины кажется доступной мишенью. Но гордо расправленные плечи и спина полны осознания превосходства, как и аккуратно выстриженный затылок.
Я не сделала ничего. Молча спускалась, надеясь, что Покровскому надоест изображать из себя непонятно кого.
Зачем он появился здесь? Может быть, это новый вид развлечения для богатых и пресыщенных жизнью? Загнать в угол жертву, чтобы посмаковать сломленную волю, смотреть в глаза, наслаждаясь беспомощностью?