— Эта ваша система фифти-фифти, — сказал Кит. — Видно было, что она работает, потому что мне от нее было страшно. Обидно было. А вот тебе еще одна… В холодильнике еще есть вино. Вино с откручивающейся пробкой — вино с откручивающейся пробкой улучшило качество жизни процентов на десять, тебе не кажется? Но это не с откручивающейся пробкой. Уже поздно. Ты молодая. Не возражаешь?
И Сильвия легко поднялась со стула со словами:
— Заодно на ребенка взгляну.
Пятьдесят на пятьдесят, подумал он, это, наверное, очень обидно — было же чертовски обидно двадцать на восемьдесят. Сегодня все говорят о пытках. Что ж, пытать Кита было бы нетрудно. Заставьте его прийти на родительское собрание, заставьте его провести пятнадцать минут с его финиспектором, заставьте его пойти со списком покупок в «Маркс-энд-Спенсер» — и он расскажет вам все, что ему известно… Дети воспринимают скуку — детскую скуку, которую один афористичный психолог однажды описал (а Нат с Гасом, много лет назад, подкрепили его наблюдение) как «отсутствие желания». Двадцатилетнему, тридцатилетнему, сорокалетнему скучно никогда не бывает. В 2009-м Кит чувствовал, что скука по силе не уступает ненависти. Был, конечно, еще один весьма популярный вид пытки — небеспристрастный и представляющий собой увертюру к смерти. Он был уверен, что этот вид пытки придет со временем.
— Спасибо, — сказал он. — Так вот. Существует еще вот какая асимметрия.
Маленькой девочке, которая клянется, что выйдет замуж за своего отца, — продолжал он, улыбаются, треплют ее за подбородок. В большинстве цивилизаций. В большинстве цивилизаций маленький мальчик, который клянется, что женится на своей матери, очнется в больнице или оправится от побоев или, по крайней мере, от ругани и после решит никогда не делать подобного предложения снова.
— Знаешь, — сказал он, — первым утвердительным предложением Хлои было «Мой вюбимый папочка». — Лучше, пожалуй, было бы сформулировать «А я вот папочку вюбвю». — Почему? Что она хотела сказать? Поблагодарить меня за двадцать на восемьдесят?..Ты вот папочку любишь.
А Сильвия сказала:
— Люблю. Он не всегда хорошо относился к маме, но ко мне он всегда хорошо относился. Дело в том, как они тебя держат на руках, когда ты совсем кроха. Твоя молочная мама — это одно: она — это ты, а ты — она. Но твой отец. Он больше и сильнее, и ты чувствуешь запах мужчины. Дело в том, как они тебя держат на руках, когда ты совсем кроха. Никогда в жизни не чувствуешь себя более защищенной.
— Да, но давай обратимся к этой особой любви к отцам. — Карл умер в девяносто восьмом, Вайолет — через год. И если эти два события были тесно связаны, то, по его мнению, во всей вселенной не было ничего печальнее. — Отцам следует перестать держать дочерей на руках и позволять им чувствовать себя такими защищенными.
— Это будет обидно, — сказала она. — М-м. Хотя, наверное, если не обидно, то какой в этом толк.
* * *С прерывистым стоном нежнейшего отчаяния Кит по-прежнему думает — по-прежнему впадает в краткую задумчивость — о той ночи в Италии с Дракулой и Шехерезадой. Однако далеко не так часто, как когда-то. Всего несколько раз в неделю. Как-то утром, давно, он сидел в кафе недалеко от дома с Изабель (ей тогда еще не исполнилось шести лет), и, когда он расплачивался у прилавка, она сделала беспрецедентное заявление, что подождет его на улице. Она пошла к двери тем же левитационным шагом (не на цыпочках — левитационным) — совсем как Шехерезада в то время ожидания. Изабель пошла к двери; она не вышла в нее.
А год-другой назад он столкнулся с Ритой. Дело было в магазине-складе товаров для дома в Голдерсгрин; он покупал круглый коврик для душа (походивший на осьминога, по которому проехал паровой каток, с разинутыми присосками). «Ты, главное, смотри, вот упадешь в первый раз по-серьезному», — говорила ему Тина в 2000 году, сидя на улице перед своим casita (где сидит и нынче, уже успевшая заново овдоветь, в возрасте восьмидесяти одного года). В 2000 году, как мне приятно будет добавить, Кита сопровождали не только всегдашние три девушки, но еще и Хайди, которую теперь звали Кэтрин (она появилась на похоронах Вайолет со своими приемными родителями) и которая (это представлялось ему своего рода ремиссией) заполняла то же физическое пространство, что некогда ее мать…
И тут он увидел Риту: рот, челюсть, сильные кости — все было на месте, но биомасса ее выросла раза примерно в три. Она искала разнообразные аксессуары для игровой комнаты, чтобы послать первой внучке Пэнси.