Ладно, фокусы с календарем – не самое страшное. Хуже всего симптомы: типичный абстинентный синдром плюс резкое обострение обоняния. А если это надолго? Если это хроническое? И вот так вот до конца дней своих. Суровые мужские слезы покатились по суровой мужской щетине. С некоторым изумлением я понял, что плачу. По дороге в туалет я пытался вспомнить, когда последний раз пускал слезу. Трезвым – очень давно. Возможно, даже в детстве.
Когда я в очередной раз покинул санитарно-техническую обитель, директор, ошивающийся рядом с ней, проявил неслыханное милосердие.
– Вали-ка ты домой. Сам зеленый, глаза красные. Лечись. Только не увлекайся, неправильная опохмелка…
Я с готовностью выполнил приказ начальства, задержавшись только для контрольного звонка Кате. Собрав в дрожащий кулак волю, я изобразил бодрость, но она мне, как выяснилось, не потребовалась.
– Алло, – отозвалась Кошка, – мяу. Ой, извини, я сейчас. Перезвони через полчасика, ладно?
Уже подъезжая к дому, я понял причины благородства директора – в нашем офисе всего один туалет. Заодно, кажется, понял и причины краткости разговора с Катериной. Видимо, у нее те же проблемы.
Просто единство душ и организмов!
Еда! Сколько муки, сколько отчаяния в этом простом слове!
Если бы можно было не есть! Если бы можно было не открывать глаз, не вставать с постели, не шевелиться! Но суровая правда жизни в том, что есть надо, потому что, как это ни парадоксально, если не есть, то еще хуже.
Мы с Машкой питались где попало, только не дома. Потому что когда еду приносят в кафе, то можно быстро втянуть воздух и съесть ее на одном вдохе. Еда дома в процессе приготовления пахнет несравнимо дольше и гаже. Даже разогреть что-нибудь Машке в микроволновке причиняет невыносимые страдания, потом приходится долго проветривать квартиру.
Моя мама приносила нам жареную картошку. Почему-то очень хотелось жареной картошки с соленым огурцом. О том, чтобы ее пожарить, не могло быть и речи, мама жарила ее дома и тепленькую привозила нам.
Машка разговаривала с моим животом:
– Ты зачем мучаешь маму? Немедленно прекрати! Маме нужно помочь мне сделать уроки. А то вырастешь – не дам тебе игрушки! И дружить не буду!
Но ко всему, даже самому плохому, организм приспосабливается. Мы перебрались жить на диван в большую комнату и лежа играли, читали и делали уроки. Машка не возражала, что я периодически засыпаю, пользовалась случаем и смотрела мультики.
Ребенок вообще проявлял чудеса самостоятельности. Она научилась пользоваться микроволновкой, делать мне и себе чай, сама собирала портфель и выбирала одежду. Мы с ней стали гораздо ближе, даже спали все время вместе. Мне было проще заснуть, если ко мне прижимается живой и тепленький человечек.
Как мне не хватало Сергея! Он бы покормил, утешил, он бы… сделал что-нибудь. Мне казалось, что просто оттого, что он рядом, мне бы стало легче.
– Сергей, приезжай, пожалуйста, хотя бы на выходные. Я не могу без тебя больше, – рыдала я в трубку.
В ответ мне промычали что-то про то, что поезда сильно качает. Он что там, непрерывно пьет?
Скоро я понял, что пора брать себя в руки. Еще неделя – и меня спишут в конченые алкоголики. Даже Катя считает, что я тут пью без просыпу. Напрягшись, вспомнил основы здорового образа жизни: прогулки на свежем воздухе, правильное питание, минимум стрессов.
Начал с прогулок, как с наиболее доступного. То есть это мне так казалось, что оно доступное. В Москве для прогулок на свежем воздухе необходимо свежий воздух носить с собой в баллоне. Я бродил по относительно зеленым бульварам и не понимал – как можно было не замечать, что «свежий» воздух имеет запах недогоревшей портянки и соответствующий цвет! В конце концов я приспособился дышать на балконе своего высокого этажа. Сюда долетала только часть копоти, а после дождика вообще можно было дышать полной грудью целые полчаса. Дверь на балкон я заклинил в открытом состоянии, благо весна проходила по верхнему краю температурной нормы. На работе стали привыкать к тому, что окно моего кабинета открыто, а на людей с сигаретами я смотрю с ненавистью.
С диетическим питанием проблема решилась проще. Поначалу я решил, что сам смогу обеспечить себя экологически чистой жратвой. Однако после двух часов в интернете понял, что никогда в жизни не освою примитивные паровые котлеты, не говоря уже о передовых методах проращивания зерна. К счастью, мир не без здоровых людей. Я пошел в нашу редакцию популярной литературы и затаился за шкафом. Вскоре появился
Леонид Ефимович – автор нашумевшего труда «Очистительная диета». Редакторы над рукописью плакали (кто от смеха, кто от бессильного отчаяния), но книжка улетала со скоростью, достойной лучшего применения.
Дождавшись, пока Леонид Ефимович завершит очередную просветительскую лекцию (40 минут чистого времени без перерывов на производственную гимнастику), я выскочил из-за шкафа и представился давним поклонником. Пусть это стоило мне половины рабочего дня. Пусть сотрудники начали на меня подозрительно коситься. Зато в кармане у меня вместе с рецептами лечебного голодания оказался список всех диетических столовых и даже ресторанов (!) города. Опробовав несколько, я остановился на «Зеленограде» – небольшой кафешке в получасе езды. Еда там была, судя по всему, очень полезная, потому что вкуса практически не имела. Даже мое воспаленное обоняние не смогло обнаружить в тамошних кашках и супчиках следов соли или, не дай Создатель, сахара.
Хуже всего дело обстояло с необходимостью уменьшить количество стрессов. Банальный способ-увольнение – не проходил. Пришлось серьезно задуматься о смене рода деятельности. Глобальные проблемы и глобальная же- ответственность меня утомили. Поразмыслив, я попросил перевести меня в замы по производству. Прежнего зама сманили в… Словом, меня туда тоже сманили бы. Работа его показалась мне не шибко пыльной: сиди себе да пинай менеджеров. Генеральный посмотрел пристально, но согласился. После общения с Леонидом Ефимовичем я заработал репутацию неисправимого чудака.
Принятые меры несколько взбодрили мой организм, а может, я просто собрался с силами? Не знаю. Так или иначе, теперь я чувствовал себя в состоянии нормально общаться с Катей и оказывать ей посильную моральную поддержку в вынашивании нашего сына.
– Привет! – неожиданно бодро отозвалась Катя в телефонной трубке. – А мне сегодня полегче. Я даже сама еду готовила.
«Ну вот,- огорчился я, – она и без меня обошлась».
Мне и правда стало полегче. Я даже пожалела, что так лихо ушла с работы, возможно, она бы меня отвлекала, потому что до меня стало потихоньку доходить, что, собственно говоря, случилось.
Я беременна. Это значит, что у меня будет ребенок… Все равно в голове не укладывается. Ну и черт с ней, с головой, главное, чтобы в животе уложилось. Страшно…
Вроде бы все это уже один раз было, но... А вдруг она будет мальчик? А что делают с мальчиками? А вдруг что-то не то? Я помню, как в роддоме мы с замиранием сердца ждали педиатра и какое ни с чем не сравнимое счастье испытывали после слов: «У вас все хорошо, здоровый ребенок».
Как жаль, что нельзя заранее узнать, что все будет хорошо, и уже тогда спокойно дохаживать все эти девять месяцев.
Вот приедет Сергей, нужно обязательно сходить с ним на УЗИ, пусть полюбуется на свое творение.
Я ходила по улицам и жадно заглядывала в коляски. Столько детей! И у них все обошлось. Может, и у меня обойдется?
Совершенно неожиданно меня стали увлекать странные вещи. Например, цветы. Никогда в жизни у меня в квартире не росли цветы. Они дохли. Не погибали, а именно дохли. Причем мне казалось, что для этого мне достаточно просто посидеть с ними в одной комнате. Дольше всех держались кактусы, но и они со временем зачахли.
А сейчас я поймала себя на том, что у меня чешутся руки поотщипывать отросточки от всего, что зеленеет, понапокупать горшочков в цвет шторок и разобраться, чем отличается аморфофаллус от кальцеолярии.