Зато к интрижке с уборщицей Таней прилагался небольшой бонус. Теперь Мальников знал, в чем состояла проблема повара Брагина: Брагин был влюблен в Татьяну. С первого дня “Национального лидера”. С первого взгляда. Страстно. Пытался добиться ее расположения, но Татьяна ему отказала, заявив, что сердце ее бездельно принадлежит Петру Валентиновичу Мальникову. Антипатия к Брагину исчезла. Мальникову даже стала приятна его компания. Он даже попенял себе за то, что чуть было его не уволил.
Боссы хоть и продолжали запираться в совещалке до поздней ночи, ужинов больше не заказывали. По нескольку раз просили подать кофе, но мини-пирожные, которые Мальников регулярно поставлял на эти собрания, оставались почти нетронутыми — так, съедят штучек пять. Часто вызывали к себе Антона Григорьевича, но до конца посиделок его не оставляли — отсылали.
Кофе начальству носили по очереди Костя и новенькая Люда: Мальников ввел для них поздние дежурства на случай приезда начальства. Готовился к протесту с их стороны: все-таки дежурства не были предусмотрены, но никакого протеста не последовало. Мальникова это обрадовало: внутренний начальник явно набирал вес.
Впервые на утренней летучке присутствовал Чалеев. Ничего существенного не сказал — про ответственность перед страной, про то, что исхода “Национального лидера” ждут миллионы, и всякое такое.
Столкнулся в лифте с Александром Ивановичем. Поздоровались, встали рядышком.
— Переживаете, что я Васю не турнул? — тихонько спросил безопасник.
Мальников еле сдержался, чтобы не огрызнуться в ответ.
— Что вы, — сказал он, натянуто улыбаясь. — Мне-то что? Я ведь так, для пользы дела.
— Ну да, ну да, — загадочно улыбнулся безопасник. — Вам-то действительно — ни холодно ни жарко… Знаете, я вам так скажу: терпимей надо быть друг к другу, терпимей.
— Как скажете, Александр Иванович…
Когда лифт остановился на втором, безопасник вышел вместе с Мальниковым и, подхватив его под руку, мягко увлек в залитую дневным светом выемку стеклянного фонаря, нависающего над парковкой.
— Вам, возможно, странно слышать такое от меня, — продолжил Александр Иванович начатый разговор. — Но я сейчас говорю от себя лично, не для протокола. Понимаете? И только применительно к проекту. С учетом всех нюансов. Конечно, плохо курить травку на такой ответственной работе. Ее вообще плохо курить. Даже противозаконно. Но я поговорил с Василием Леонидовичем, он обещал бросить. Наш сотрудник проверяет его теперь каждый вечер…
Александр Иванович отпустил наконец локоть Мальникова.
— Я так поставлю вопрос. Где бы мы искали ему замену? А, Петр Валентинович? На переправе, как вы помните, коней не меняют. А если копнуть, — безопасник пожал плечами, — то найти что-нибудь можно на каждого. Уж вы мне поверьте.
У Мальникова засосало под ложечкой. Неужели все-таки камеры? В предбаннике?
Триумф легкомысленности был недолгим. Воспоминания о Владе снова мучили Мальникова. Она была повсюду. Стоило задуматься о чем-то выходившем за пределы телецентра — сегодняшнем меню, списке необходимых продуктов, поведении здешних людишек, — и вот он уже изловлен, схвачен, с ног до головы опутан Владой, и внутри не осталось ничего, кроме детской наивной растерянности: ой, как же так, неужели со мной приключилось плохое? Почему-то чем дальше, тем сложнее становилось выбраться из этих сетей. Потребность в разговоре с Юрой была острейшая.
Пытался дозвониться ему три дня подряд. Собирался завести разговор о том о сем, о погоде, о “Национальном лидере” — а там уж как получится, но постараться вырулить на главное. По телефону о Владе они с Юрой никогда еще не беседовали. Но друг должен понять и прийти на помощь. Он так виртуозно умел доказать: Влада — не та, Влада — тупик, фатальная несовместимость, “Стой! Опасно для жизни”.
Таня не спасала. Таня была не в счет. К тому же после неприятной фразы: “Уж вы мне поверьте”, которой безопасник закончил свой монолог о необходимости проявлять терпимость на “Национальном лидере”, у Мальникова с Таней начались печальные мужские сбои. Приходилось оправдываться большой загруженностью, стрессом. В ответ Таня принималась перечислять, сколько всего за последние дни добавилось ей: декорации меняют каждый день, а это каждый раз большая уборка, в совещалке жуть, кто-то засандалил стулом в шкаф, да еще два туалета ей сбагрили и уличную курилку. Несколько раз, когда все же удавалось настроиться, Мальников позволял себе прибегнуть к подменным фантазиям, вообразить Владу на месте Тани — но рецепт не отличался надежностью: в самые ответственные минуты Татьяна бывала болтлива, как футбольный комментатор.